Page 776 - Архипелаг ГУЛаг

могла и в других потерпеть узкого национализма! 482
Уже в самих местах ссылки социалисты находили друг друга, и возникали, оживлялись
фракции их, возникали кассы взаимопомощи (но все строго фракционные — только свои
своим). Из мест, где было легко с работой, например из Чимкента, посылали помощь своим
«северным» безработным однопартий–цам и тем, кто сидел в изоляторах. Оживлялась идея
борьбы за «статус политических» (всё советское время социалисты так и не поняли, как это
неприлично — отстаивать права не всему народу зэков, а только себе и своим). Ещё было у
них местами соединённое приготовление пищи, уход за детьми и естественные при этом
сборища, взаимопосещения. Ещё дружно праздновали они в ссылке 1 мая (демонстративно
не отмечая 7 ноября).
Ссыльные очень были ослаблены недружественными отношениями между партиями,
которые сложились в советские годы и особенно обострились со средины 20–х годов, когда в
ссылке появились многочисленные троцкисты, никого, кроме себя, не признающие за
политических.
Ещё и в ссылке оставалась у политое возможность отрекаться и через то
освобождаться — но уже здесь, на глазах фракций, такие случаи были редки. Да к 1936 году
многие эсдеки и эсеры всё равно были от ссылки освобождены (не значит, что имена их
забыты), — тем жёстче заморгает коршуний глаз оперсектора над оставшимися. А в 1937
всех их пересадили в тюрьмы.
Ну да не одни же социалисты содержались в ссылке 20–х и 30–х годов — и главным
образом (что ни год, то верней) совсем не социалисты. Лились и просто беспартийные
интеллигенты — те духовно независимые люди, которые мешали новому режиму
установиться. И— бывшие, недоуничтожен–ные в Гражданскую войну. И даже — мальчики
«за фокстрот» 483 . И спириты. И оккультисты. И духовенство — сперва ещё с правом
служения в ссылке. И просто верующие, просто христиане, или крестьяне, как переиначили
русские много веков назад. И крестьяне как таковые.
И все они попадали под око того же оперсектора, все разъединялись и костенели. С
годами они всё более станут чуждаться друг друга, чтоб НКВД не заподозрило у них
«организации» и не стало бы брать по новой. (А именно эта участь и ждёт их многих.) Так в
черте государственной ссылки они углубятся во вторую добровольную ссылку— в
одиночество. (А Сталину именно это и надо.)
Ослаблены были ссыльные и отчуждённостью от них местного населения: местных
преследовали за какую–либо близость к ссыльным, провинившихся самих ссылали в другие
места, а молодёжь исключали из комсомола.
Обессиленные равнодушием страны, советские ссыльные потеряли и волю к побегам.
У ссыльных царского времени побеги были весёлым спортом: пять побегов Сталина, шесть
побегов Ногина, — грозила им за то не пуля, не каторга, а простое водворение на место
после развлекательного путешествия. Но коснеющее, но тяжелеющее ГПУ со средины 20–х
годов наложило на ссыльных партийную круговую поруку: все сопартийцы отвечают за
своего бежавшего. И уже так не хватало воздуха, и уже так был прижимист гнёт, что
социалисты, недавно гордые и неукротимые, приняли эту поруку! Они теперь сами, своим
партийным решением запрещали себе бежать]

482 Казалось бы, такой природный и благородный порыв сионистов— воссоздать землю своих предков,
утвердить веру своих предков и стянуться туда из двухтысячелетнего рассеяния, должен был бы вызвать
дружную поддержку и помощь хотя бы европейских народов. Правда, Крым вместо Палестины никак не был
той чистой сионистской идеей, и не насмешкою ли Сталина было предложение этому средиземноморскому
народу избрать себе второю Палестиною притаёжный Биробиджан? Великий мастер вытаивать подолгу свои
мысли — он этим ласковым приглашением, может быть, делал первую примерку той ссылки, которую им
наметит на 1953 год?

483 1926 год, Сибирь. Свидетельство Д.П.Витковского.