Page 785 - Архипелаг ГУЛаг

Говорят, было всё–таки расследование по этому делу и даже будто одного человека
расстреляли. Сам я не очень этому верю. Но если итак— приемлемая пропорция! знакомая
пропорция Гражданской войны: за одного нашего — тысячу ваших! За 60 тысяч ваших—
одного нашего.
А без этого не построишь Нового Общества.

* * *

И всё–таки— сосланные жили! По их условиям поверить в это нельзя, а— жили.
В посёлке Парча день начинали палками десятники, коми–зыряне. Всю жизнь эти
мужики начинали день сами, теперь их палками гнали на лесозаготовку и лесосплав.
Месяцами не давая обсушиваться, уменьшая мучную норму, с них требовали выработку, а
потом, вечерами, можно было и строиться. Вся одежда износилась на них, и мешки надевали
как юбки и перешивали на штаны.
Да если б сплошь они помирали, так не было бы многих сегодняшних городов, хоть и
той Игарки. Игарку–то с 1929 года строил и построил — кто? Неужто СевПолярЛесТрест?
А не раскулаченные ли мужики? При пятидесяти градусах жили в палатках— но уже в
1930 дали первый лесной экспорт.
В своих спецпосёлках жили раскулаченные, как зэки в режимных лагпунктах. Хоть и не
было круговой зоны, но обычно пребывал в посёлке один стрелок, и был он хозяин всех
запретов и разрешений и право имел единолично безоговорочно застреливать всякого
непокорного.
А порода крепкая была, кому–то удавалось из тех посёлков бежать. Галина Осиповна
Рябоконь из–под Купянска— вывела из такого посёлка в Вологодской области кучку
мужиков (шла впереди, песни пела, якобы ягоды собирали). Приехала в Харьков к
двоюродной сестре, прислуге. Хозяева той посоветовали крупному начальству: хотите
хорошую няньку? Те оформили ей документы, взяли, очень были довольны, и она жила
припеваючи. Но в 1937 арестовали и ту семью, а Галина не удержалась и в хромовых
сапожках и в шерстяном платке поехала в свою деревню пофорсить. Её, конечно, арестовали,
сослали во второй раз. Но она сбежала и второй раз!
Гражданский разряд, в который входили спецпосёлки, их кровная близость к
Архипелагу легко проясняется законом сообщающихся сосудов: когда на Воркуте ощущался
недостаток рабочей силы, то перебрасывали (не пересуживали! не переименовывали!)
спецпереселенцев из их посёлков — в лагерные зоны. И преспокойненько жили они в зонах,
ходили работать в зоны же, ели лагерную баланду, только платили за неё (и за охрану, и за
барак) из своей зарплаты. И никто ничему не удивлялся.
И из посёлка в посёлок, разрываемые с семьёю, пересылались спецмужики, как зэки с
лагпункта на лагпункт.
В странных иногда шатаниях нашего законодательства, 3 июля 1931 года ЦИК СССР
издал постановление, разрешавшее восстанавливать раскулаченных в правах через 5 лет,
«если они занимались (это в режимном посёлке!) общественно–полезным трудом и проявили
лояльность по отношению к советской власти» (ну, помогали стрелку, коменданту или
оперу). Однако написано это было вздорно, под минутным веянием. Да и кончались те 5 лет
как раз в годы, когда стал Архипелаг каменеть.
Шли всё годы такие, что нельзя было ослабить режима: то после убийства Кирова; то
37–й — 38–й; то с 39–го началась война в Европе; то с 41–го у нас. Так надёжней было
другое: с 37–го стали многих всё тех же злосчастных «кулаков» и сыновей их дёргать из
спецпосёлков, клепать им 58–ю и совать в лагеря.
Правда, вовремя войны, когда уж не хватало на фронте буйной русской силушки,
прибегли и к кулакам: должна ж была их русская совесть выше стоять, чем кулацкая! Там и
здесь предлагали им из режимных спецпосёлков и из лагерей идти на фронт, защищать
святое отечество.