Page 787 - Архипелаг ГУЛаг

Воины Советской армии! — неустанно крепите боевую подготовку!
Нет, не перемёрла обречённая порода! И в ссылке опять–таки рождались у них дети —
и так же наследственно прикреплялись к тому же спецпосёлку. («Сын за отца не отвечает»,
помните?) Выходила сторонняя девушка замуж за спецпереселенца — и включалась в то же
крепостное сословие, лишалась гражданских прав. Женился ли мужчина на такой — и
становился ссыльным сам. Приезжала ли дочь к отцу— вписывали и её в спецпереселенцы,
исправляли ошибку, что не попала раньше. Этими всеми добавками пополнялась убыль
пересаженных в лагеря.
Очень на виду были спецпереселенцы в Караганде и вокруг. Много их там было. Как
предки их к уральским и алтайским заводам, так они — к шахтам карагандинским были
прикреплены навечно. Мог не стесняться шахтовладелец, сколько их заставлять работать и
сколько им платить. Говорят, сильно завидовали они заключённым сельскохозяйственных
лагпунктов.
До 50–х годов, а где и до смерти Сталина, не было у спецпереселенцев паспортов.
Лишь с войны стали применять к игарским полярный коэффициент зарплаты.
Но вот— пережившие двадцатилетие чумной ссылки, освобождённые из–под
комендатуры, получившие гордые наши паспорта, — кто ж они и что ж они внутренне и
внешне? Ба! — да кондиционные наши граждане! Да точно такие же, как параллельно
воспитаны рабочими посёлками, профсоюзными собраниями и службой в Советской армии.
Они так же вколачивают свою недочерпанную лихость в костяшки домино (не
старообрядцы, конечно). Так же согласно кивают каждому промельку на телевизоре. В
нужную минуту так же гневно клеймят Южно–Африканскую Республику или собирают свои
гроши на пользу Кубе.
Так потупимся же перед Великим Мясником, склоним головы и ссутулим плечи перед
его интеллектуальной загадкой: значит, прав оказался он, сердцевед, заводя этот страшный
кровавый замес и проворачивая его год от году?
Прав— морально: на него нет обид! При нём, говорит народ, было «лучше, чем при
Хруще»: ведь в шуточный день 1 апреля, что ни год, дешевели папиросы на копейку и
галантерея на гривенник. До смерти звенели ему похвалы да гимны, и ещё сегодня не
позволено нам его обличать: не только цензор любой остановит ваше перо, но любой
магазинный стоялец и вагонный сиделец поспешит задержать хулу на ваших губах.
Ведь мы уважаем Больших Злодеев. Мы поклоняемся Большим Убийцам.
И тем более прав — государственно: этой кровью спаял он послушные колхозы.
Нужды нет, что через четверть века оскудеет деревня до последнего праха и духовно
выродится народ. Зато будут ракеты летать в космос, и раболепствовать будет перед нашей
державой передовой просвещённый Запад.

Глава 3. ССЫЛКА ГУСТЕЕТ

С такой лютостью, в такие дикие места итак откровенно на вымирание, как ссылали
мужиков, — ни до, ни после никого больше не ссылали. Однако по другой мере и своим
порядком наша ссылка густела год от году: ссылали больше, селили гуще и становились
круче ссыльные порядки.
Можно предложить такую грубую периодизацию. В 20–е годы ссылка была как бы
предварительным перевалочным состоянием перед лагерем: мало у кого кончалось ссылкою,
почти всех перегребали потом в лагерь.
С конца 30–х годов, оттого ли, что ссылка очень омного–людела, — она приобрела
вполне самостоятельное значение вполне удовлетворительного вида ограничения и
изоляции. И в годы военные и послевоенные всё больше укреплялся её объём и положение
наряду с лагерями: она не требовала затрат на постройку бараков и зон, на охрану, но ёмко
охватывала большие контингенты, особенно женско–детские. (На всех крупных пересылках
отведены были постоянные камеры для ссылаемых женщин с детьми, и они никогда не