Page 873 - Архипелаг ГУЛаг

воздух?)
3 июня городское радио передало речи Микояна и Козлова. Козлов не плакал. Не
обещали уже и искать виновников среди властей. Говорилось, что события спровоцированы
врагами и враги будут сурово наказаны. (Ведь с площади люди уже разошлись.) Ещё сказал
Микоян, что разрывные пули не приняты на вооружение Советской армии, — следовательно,
их применяли враги.
(Но кто же эти враги?.. На каком парашюте они спустились? Куда они делись? — хоть
бы увидеть одного! О, как мы привыкли кдурачению! — «враги», и как будто что–то
понятно… Как бесы для Средневековья…) 544
Тотчас же обогатились магазины сливочным маслом, колбасой и многим другим, чего
давно здесь не было, а только в столицах бывает.
Все раненые пропали без вести, никто не вернулся. Напротив, семьи раненых и убитых
(они же искали своих!..) были высланы в Сибирь. Так же и многие причастные, замеченные,
сфотографированные. Прошла серия закрытых судов над участниками демонстрации. Было и
два суда «открытых» (входные билеты — парторгам предприятий и аппарату горкома). На
одном осудили девятерых мужчин (к расстрелу) и двух женщин (к 15 годам).
Состав горкома остался прежним.
В следующую субботу после «кровавой» радио объявило: «рабочие
электровозостроительного дали обязательство досрочно выполнить семилетний план».
…Если б не был царь слабак, догадался бы и он 9 января в Петербурге ловить рабочих
с хоругвями и лепить им бандитизм. И никакого бы революционного движения как не
бывало.
Вот и в городе Александрове в 1961, за год до Новочеркасска, милиция забила
насмерть задержанного и потом помешала нести его на кладбище мимо своего «отделения».
Толпа разъярилась— и сожгла отделение милиции. Тотчас же были аресты. (Сходная
история в близкое тому время — ив Муроме.) Как теперь рассматривать арестованных? При
Сталине получал 58–ю даже портной, воткнувший иголку в газету. А теперь рассудили
умней: разгром милиции не считать политическим актом. Это — будничный бандитизм.
Такая была инструкция спущена: «массовые беспорядки» — политикой не считать. (А что ж
тогда вообще — политика?)
Вот — и не стало политических.
А ещё ведь льётся и тот поток, который никогда не иссякал в СССР. Те преступники,
которых никак не коснулась «благодетельная волна, вызванная к жизни…» и т. д.
Бесперебойный поток за все десятилетия — и «когда нарушались ленинские нормы», и когда
соблюдались, а при Хрущёве — так с новым остервенением.
Это— верующие. Кто сопротивлялся новой жестокой волне закрытия церквей. Монахи,
которых выбрасывали из монастырей. Упорные сектанты, особенно кто отказывался от
военной службы, — уж тут не взыщите, прямая помощь империализму, по нашим мягким
временам на первый раз — 5 лет.
Но эти уж — никак не политические, это — «религиозники», их надо же воспитывать:
увольнять с работы за веру одну; подсылать комсомольцев бить у верующих стёкла;
административно обязывать верующих являться на антирелигиозные лекции; автогеном
перепиливать церковные двери, тракторными тросами сваливать купола, разгонять старух из
пожарной кишки. (Это и есть диалог, товарищи французские коммунисты?)
Как заявили почаевским монахам в Совете Депутатов Трудящихся: «если исполнять

544 Вот новочеркасская учительница (!) в 1968 авторитетно рассказывает в поезде: «Военные не стреляли.
Раз только выстрелили в воздух, предупредить. А стреляли диверсанты, разрывными пулями. Откуда взяли? У
диверсантов что угодно есть. И в военных и в рабочих они стреляли… А рабочие как обезумели, напали на
солдат, били — а те–то при чём? Потом Микоян ходил по улицам, заходил посмотреть, как люди живут. Его
женщины клубникой угощали…»
Вот это пока только и остаётся в истории.