Page 876 - Архипелаг ГУЛаг

Но, действительно, политических— теперь несравнимо со сталинским временем: счёт
уже не на миллионы и не на сотни тысяч.
Оттого ли, что исправился Закон?
Нет, лишь изменилось (на время) направление корабля. Всё так же вспыхивают
юридические эпидемии, облегчая мозговой процесс юридических работников, и даже газеты
подсказывают умеющим их читать: стали писать о хулиганстве — знай, повально сажают по
хулиганской статье; пишут о воровстве у государства— знай, сажают расхитителей.
Уныло твердят сегодняшние зэки из колоний:
«Найти справедливость бесполезно. В печати одно, а в жизни другое» (В.И. Д.).
«Мне надоело быть изгнанником своего общества и народа. Но где можно добиться
правды? Следователю больше веры, чем мне. А что она может знать и понимать — девчёнка
23 лет, разве она может представить, на что обрекает человека?» (В. К.)
«Потому и не пересматривают дел, что им тогда самим сокращаться (Л–н).
«Сталинские методы следствия и правосудия просто перешли из политической области
в уголовную, только и всего» (Г. С).
Вот и усвоим, что сказали эти страдающие люди:
1) пересмотр дел невозможен (ибо рухнет судейское сословие);
2) как раньше кромсали по 58–й, так теперь кромсают по уголовным (ибо — чем же им
питаться? и как же тогда Архипелаг?).
Одним словом: хочет гражданин убрать со света другого гражданина, ему неугодного
(но, конечно, непрямо ножом в бок, а по закону). Как это сделать без промаха? Раньше надо
было писать донос по 58–10. А сейчас — надо предварительно посоветоваться с
работниками (следственными, милицейскими, судейскими— а у такого гражданина именно
такие дружки всегда есть): что модно в этом году? на какую статью невод заведен? по какой
требуется судебная выработка? Ту и суй, вместо ножа.
Долгое время бушевала, например, статья об изнасиловании— Никита как–то под
горячую руку велел меньше 12 лет не давать. И стали в тысячу молотков во всех местах
клепать по двенадцать, чтобы кузнецы без дела не застаивались. А это — статья деликатная,
интимная, оцените, она чем–то напоминает 58–10: и там с глазу на глаз, и тут с глазу на глаз;
и там не проверишь, и здесь не проверишь, свидетелей избегают— а суду как раз этого и
нужно.
Вот вызывают в милицию двух ленинградских женщин (дело Смелова). — Были с
мужчинами на вечеринке? — Были. — Половые сношения были? (А о том есть верный
донос, установлено.) — Б–были. — Так одно из двух: вы вступали в половой акт
добровольно или недобровольно? Если добровольно, рассматриваем вас как проституток,
сдайте ленинградские паспорта и в 48 часов из Ленинграда! Если не добровольно, — пишите
заявление как потерпевшие по делу об изнасиловании. Женщинам никак не хочется уезжать
из Ленинграда! И мужчины получают по 12 лет.
А вот дело М.Я. Потапова, моего сослуживца по школе. Всё началось с квартирной
ссоры— с желания соседей расшириться и с того, что жена Потапова, коммунистка, донесла
на ещё одних соседей, что те незаконно получают пенсию. И вот— месть! Летом 1962 года
Потапов, смирно живущий, ничего не подозревающий, внезапно вызван к следователю
Васюре и больше уже не вернулся. (Учитесь, читатель! В таком правовом государстве, как
наше, это может быть и с вами в любой день, поверьте!) Следствие облегчается тем, что
Потапов уже отбыл 9 лет по 58–й (да ещё отказался в 40–е годы дать ложное показание на
однодельца, что делает его особенно ненавистным следствию). Васюра так откровенно и
говорит ему: «Я вас пересажал столько, сколько у меня волос на голове. Жалко, теперь прав
старых нет». Прибежала жена выручать мужа, Васюра ей: «Плевать я на тебя хотел, что
ты — партийная! Захочу— и тебя посажу!» (Как пишет заместитель генерального прокурора
СССР Н. Жогин (Известия, 18.9.1964): «В иных статьях и очерках как–то пытаются
принизить труд следователя, сорвать с него ореол романтики. А— зачем?»)
В ноябре 1962 Потапова судят. Он обвиняется в изнасиловании 14–летней цыганки