Page 382 - Рассказы

Держу его за руку… Нет, голубчик, не вырвешься!
Засиял свет и – мы увидели бьющегося в Крысаковских руках Сандерса.
Все набросились на него с упреками, но я заметил, как змеилась хитрая улыбочка на
губах Мифасова.
От Монте-Карло к нам в купе подсели две француженки.
Одна из них обвела нас веселым взглядом и вдруг нахлобучила Крысакову на нос его
шляпу.
– Ура! – гаркнул Крысаков из-под шляпы. – Отселе, значит, начинается Франция!

Ницца

Ницца – небольшой городок, утыканный пальмами.
Мы попали в него в такое время, когда все приезжее народонаселение состояло из
шести человек: нас четырех и тех двух француженок, которых мы встретили в вагоне.
У бедняжек, очевидно, в сезоне были такие плохие дела, что уехать было не на что, и
поэтому они влачили вдвоем жалкое существование, надеясь на случай.
Но случай не подвертывался, потому что кроме нас никого не было, а наши принципы
удерживали нас от легкомысленных поступков и преступного общения с женщинами.
Нам не нужно было тратить много времени, чтобы заметить, что вся Ницца живет
только нами и для нас; все гостиницы были закрыты, кроме одной, в которой жили мы; все
извозчики бездельничали, кроме двух, которые возили нас, магазины отпирались для нас,
музыка по праздникам на площади гремела для нас, и только легкомысленные бабочки,
кружившиеся около нас, были вне этого распорядка – спрос на женскую привязанность стоял
до смешного низко.
Когда мы уезжали, было такое впечатление, что душа Ниццы отлетает и тело сейчас
замрет в последней агонии.
В Париж! В Париж!

Париж

Тоска по родине. – Мы четверо. – Призрак голода. – Муки. – 14 июля. – Лирическое
отступление. – Деньги отыскиваются. – Последние усилия. – Драка. – Победа. – В
Россию. – Последнее merci…

Наиболее остро это началось с Парижа.
Первым был пойман Мифасов: пойман на месте преступления в то время, когда, сидя в
маленьком кафе на бульваре Мишель и увидя нас, пытался со сконфуженным видом спрятать
в карман клочок бумаги.
– Погодите! – строго сказал Крысаков. – Дайте-ка сюда. Ну, конечно, я так и
подозревал.
Это был обрывок русской газеты.
– А наше слово? Наше слово – не читать русских газет, не вспоминать о России, не
пить русской водки?..
Опустив голову, смущенно шаркал ногой по цементному полу Мифасов.
Вторым попался Сандерс.
Однажды идя по улице впереди него и неожиданно оглянувшись, мы заметили, что он
отмахнулся два раза от какого-то попрошайки, а потом вдруг остановился, прислушался к
его словам, и лицо его, как будто очарованное сладкой музыкой, распустилось в блаженную
улыбку.
– О! – сказал Сандерс, – вы говорите – вы русский! Неужели? Не обманываете ли вы
меня?