Page 124 - Белая гвардия
P. 124

отчего Василиса мгновенно стал красным.
                — Ай! — в ужасе вскрикнула Ванда и ухватила за руку волка, — что вы. Помилуйте…
                Вася, напиши, напиши…
                Волк выпустил инженерово горло, и с хрустом в сторону отскочил, как на пружине,
                воротничок. Василиса и сам не заметил, как оказался сидящим в кресле. Руки его
                тряслись. Он оторвал от блокнота листок, макнул перо. Настала тишина, и в тишине
                было слышно, как в кармане волка стучал стеклянный глобус.

                — Как же писать? — спросил Василиса слабым, хрипловатым голосом.
                Волк задумался, поморгал глазами.

                — Пышить… по предписанию штаба сичевого куреня… вещи… вещи… в размере… у
                целости сдал…

                — В разм… — как-то скрипнул Василиса и сейчас же умолк.
                — …Сдал при обыске. И претензий нияких не маю. И подпишить…

                Тут Василиса собрал остатки последнего духа и спросил, отведя глаза:
                — А кому?

                Волк подозрительно посмотрел на Василису, но сдержал негодование и только вздохнул.

                — Пишить: получив… получили у целости Немоляка (он задумался, посмотрел на урода)
                …Кирпатый и отаман Ураган.
                Василиса, мутно глядя в бумагу, писал под его диктовку. Написав требуемое, вместо
                подписи поставил дрожащую «Василис», протянул бумагу волку. Тот взял листок и стал
                в него вглядываться.

                В это время далеко на лестнице вверху загремели стеклянные двери, послышались шаги
                и грянул голос Мышлаевского.
                Лицо волка резко изменилось, потемнело. Зашевелились его спутники. Волк стал бурым
                и тихонько крикнул: «Ша». Он вытащил из кармана браунинг и направил его на
                Василису, и тот страдальчески улыбнулся. За дверями в коридоре слышались шаги,
                перекликанья. Потом слышно было, как прогремел болт, крюк, цепь — запирали дверь.
                Еще пробежали шаги, донесся смех мужчины. После этого стукнула стеклянная дверь,
                ушли ввысь замирающие шаги, и все стихло. Урод вышел в переднюю, наклонился к
                двери и прислушался. Когда он вернулся, многозначительно переглянулся с волком, и
                все, теснясь, стали выходить в переднюю. Там, в передней, гигант пошевелил пальцами в
                тесноватых ботинках и сказал:

                — Холодно буде.
                Он надел Василисины галоши.

                Волк повернулся к Василисе и заговорил мягким голосом, бегая глазами:

                — Вы вот що, пане… Вы молчите, що мы были у вас. Бо як вы накапаете на нас, то вас
                наши хлопцы вбьють. С квартиры до утра не выходите, за це строго взыскуеться…
                — Прощении просим, — сказал провалившийся нос гнилым голосом.

                Румяный гигант ничего не сказал, только застенчиво посмотрел на Василису и искоса,
                радостно — на сияющие галоши. Шли они из двери Василисы по коридору к уличной
                двери, почему-то приподымаясь на цыпочки, быстро, толкаясь. Прогремели запоры,
                глянуло темное небо, и Василиса холодными руками запер болты, голова его кружилась,
                и мгновенно ему показалось, что он видит сон. Тотчас сердце его упало, потом
                заколотилось часто, часто. В передней рыдала Ванда. Она упала на сундук, стукнулась
                головой об стену, крупные слезы залили ее лицо.

                — Боже! Что же это такое?.. Боже. Боже. Вася… Среди бела дня. Что же это делается?..
   119   120   121   122   123   124   125   126   127   128   129