Page 122 - Белая гвардия

спутникам, — нема часу.
Гигант тотчас тряхнул сундук, как коробку, а изуродованный шмыгнул к печке.
Револьверы спрятались. Изуродованный кулаками постучал по стене, со стуком открыл
заслонку, из черной дверцы ударило скуповатым теплом.

— Оружие е? — спросил волк.
— Честное слово… помилуйте, какое оружие…

— Нет у нас, — одним дыханием подтвердила тень Ванды.
— Лучше скажи, а то бачил — расстрил? — внушительно сказал волк…

— Ей-богу… откуда же?
В кабинете загорелась зеленая лампа, и Александр II, возмущенный до глубины
чугунной души, глянул на троих. В зелени кабинета Василиса в первый раз в жизни
узнал, как приходит, грозно кружа голову, предчувствие обморока. Все трое принялись
первым долгом за обои. Гигант пачками, легко, игрушечно, сбросил с полки ряд за
рядом книги, и шестеро рук заходили по стенам, выстукивая их… Туп… туп… глухо
постукивала стена. Тук, отозвалась внезапно пластинка в тайнике. Радость сверкнула в
волчьих глазах.
— Що я казав? — шепнул он беззвучно. Гигант продрал кожу кресла тяжелыми ногами,
возвысился почти до потолка, что-то крякнуло, лопнуло под пальцами гиганта, и он
выдрал из стены пластинку. Бумажный перекрещенный пакет оказался в руках волка.
Василиса пошатнулся и прислонился к стене. Волк начал качать головой и долго качал,
глядя на полумертвого Василису.
— Что же ты, зараза, — заговорил он горько, — що ж ты? Нема, нема, ах ты, сучий хвост.
Казал нема, а сам гроши в стенку запечатав? Тебя же убить треба!

— Что вы! — вскрикнула Ванда.
С Василисой что-то странное сделалось, вследствие чего он вдруг рассмеялся
судорожным смехом, и смех этот был ужасен, потому что в голубых глазах Василисы
прыгал ужас, а смеялись только губы, нос и щеки.

— Декрета, панове, помилуйте, никакого же не было. Тут кой-какие бумаги из банка и
вещицы… Денег-то мало… Заработанные… Ведь теперь же все равно царские деньги
аннулированы…

Василиса говорил и смотрел на волка так, словно тот доставлял ему жуткое восхищение.
— Тебя заарестовать бы требовалось, — назидательно сказал волк, тряхнул пакетом и
запихнул его в бездонный карман рваной шинели. — Нуте, хлопцы, беритесь за ящики.
Из ящиков, открытых самим Василисой, выскакивали груды бумаг, печати, печатки,
карточки, ручки, портсигары. Листы усеяли зеленый ковер и красное сукно стола,
листы, шурша, падали на пол. Урод перевернул корзину. В гостиной стучали по стенам
поверхностно, как бы нехотя. Гигант сдернул ковер и потопал ногами в пол, отчего на
паркете остались замысловатые, словно выжженные следы. Электричество, разгораясь к
ночи, разбрызгивало веселый свет, и блистал цветок граммофона. Василиса шел за
тремя, волоча и шаркая ногами. Тупое спокойствие овладело Василисой, и мысли его
текли как будто складнее. В спальне мгновенно — хаос: полезли из зеркального шкафа,
горбом, одеяла, простыни, кверху ногами встал матрас. Гигант вдруг остановился,
просиял застенчивой улыбкой и заглянул вниз. Из-под взбудораженной кровати глянули
Василисины шевровые новые ботинки с лакированными носами. Гигант усмехнулся,
оглянулся застенчиво на Василису.

— Яки гарны ботинки, — сказал он тонким голосом, — а что они, часом, на мене не
придутся?

Василиса не придумал еще, что ему ответить, как гигант наклонился и нежно взялся за
ботинки. Василиса дрогнул.