Page 121 - Белая гвардия
P. 121

быть, мандат есть? Я, собственно, мирный житель… не знаю, почему же ко мне? У меня
                — ничего, — Василиса мучительно хотел сказать по-украински и сказал, — нема.

                — Ну, мы побачимо, — ответил первый.
                Как во сне двигаясь под напором входящих в двери, как во сне их видел Василиса. В
                первом человеке все было волчье, так почему-то показалось Василисе. Лицо его узкое,
                глаза маленькие, глубоко сидящие, кожа серенькая, усы торчали клочьями, и небритые
                щеки запали сухими бороздами, он как-то странно косил, смотрел исподлобья и тут,
                даже в узком пространстве, успел показать, что идет нечеловеческой, ныряющей
                походкой привычного к снегу и траве существа. Он говорил на страшном и
                неправильном языке — смеси русских и украинских слов — языке, знакомом жителям
                Города, бывающим на Подоле, на берегу Днепра, где летом пристань свистит и вертит
                лебедками, где летом оборванные люди выгружают с барж арбузы… На голове у волка
                была папаха, и синий лоскут, обшитый сусальным позументом, свисал набок.
                Второй — гигант, занял почти до потолка переднюю Василисы. Он был румян бабьим
                полным и радостным румянцем, молод, и ничего у него не росло на щеках. На голове у
                него был шлык с объеденными молью ушами, на плечах серая шинель, и на
                неестественно маленьких ногах ужасные скверные опорки.

                Третий был с провалившимся носом, изъеденным сбоку гноеточащей коростой, и сшитой
                и изуродованной шрамом губой. На голове у него старая офицерская фуражка с красным
                околышем и следом от кокарды, на теле двубортный солдатский старинный мундир с
                медными, позеленевшими пуговицами, на ногах черные штаны, на ступнях лапти, поверх
                пухлых, серых казенных чулок. Его лицо в свете лампы отливало в два цвета — восково-
                желтый и фиолетовый, глаза смотрели страдальчески-злобно.
                — Побачимо, побачимо, — повторил волк, — и мандат есть.

                С этими словами он полез в карман штанов, вытащил смятую бумагу и ткнул ее
                Василисе. Один глаз его поразил сердце Василисы, а второй, левый, косой, проткнул
                бегло сундуки в передней.

                На скомканном листке — четвертушке со штампом «Штаб 1-го сичевого куреня» было
                написано химическим карандашом косо крупными каракулями:



                «Предписуется зробить обыск у жителя Василия Лисовича, по Алексеевскому спуску,
                дом №13. За сопротивление карается расстрилом.
                Начальник Штабу Проценко.

                Адъютант Миклун.»



                В левом нижнем углу стояла неразборчивая синяя печать.
                Цветы букетами зелени на обоях попрыгали немного в глазах Василисы, и он сказал,
                пока волк вновь овладевал бумажкой:
                — Прохаю, пожалуйста, но у меня ничего…

                Волк вынул из кармана черный, смазанный машинным маслом браунинг и направил его
                на Василису. Ванда тихонько вскрикнула: «Ай». Лоснящийся от машинного масла кольт,
                длинный и стремительный, оказался в руке изуродованного. Василиса согнул колени и
                немного присел, став меньше ростом. Электричество почему-то вспыхнуло ярко-бело и
                радостно.

                — Хто в квартире? — сипловато спросил волк.
                — Никого нету, — ответил Василиса белыми губами, — я та жинка.

                — Нуте, хлопцы, — смотрите, та швидче, — хрипнул волк, оборачиваясь к своим
   116   117   118   119   120   121   122   123   124   125   126