Page 64 - Белая гвардия

железной дорогой, повсюду по тропам и путям и безудержно просто по снежным
равнинам чернела и ползла и позвякивала конница, скрипели тягостные пушки и шла и
увязала в снегу истомившаяся за месяц облоги пехота петлюриной армии.
В вагон-салоне с зашарканным суконным полом поминутно пели тихие нежные петушки,
и телефонисты Франько и Гарась, не спавшие целую ночь, начинали дуреть.
— Ти-у… пи-у… слухаю! пи-у… ти-у…
План Торопца был хитер, хитер был чернобровый, бритый, нервный полковник Торопец.
Недаром послал он две батареи под Городской лес, недаром грохотал в морозном воздухе
и разбил трамвайную линию на лохматую Пуще-Водицу. Недаром надвинул потом
пулеметы со стороны пахотных земель, приближая их к левому флангу. Хотел Торопец
ввести в заблуждение защитников Города, что он, Торопец, будет брать Город с его,
Торопца, левого фланга (с севера), с предместья Куреневки, с тем, чтобы оттянуть туда
городскую армию, а самому ударить в Город в лоб, прямо от Святошина по Брест-
Литовскому шоссе, и, кроме того, с крайнего правого фланга, с юга, со стороны села
Демиевки.
Вот в исполнение плана Торопца двигались части петлюрина войска по дорогам с левого
фланга на правый, и шел под свист и гармонику со старшинами в голове черношлычный
полк Козыря-Лешко.
— Слава! — перелесками гукал Гай. — Слава!

Подошли, оставили Гай в стороне и, уже пересекши железнодорожное полотно по
бревенчатому мосту, увидали Город. Он был еще теплый со сна, и над ним курился не то
туман, не то дым. Приподнявшись на стременах, смотрел в цейсовские стекла Козырь
туда, где громоздились кровли многоэтажных домов и купола собора старой Софии.
На правой руке у Козыря уже шел бой. Верстах в двух медно бухали пушки и стрекотали
пулеметы. Там петлюрина пехота цепочками перебегала к Посту-Волынскому, и
цепочками же отваливала от Поста, в достаточной мере ошеломленная густым огнем,
жиденькая и разношерстная белогвардейская пехота…

Город. Низкое густое небо. Угол. Домишки на окраине, редкие шинели.
— Сейчас передавали, что будто с Петлюрой заключено соглашение, — выпустить все
русские части с оружием на Дон к Деникину…
— Ну?
Пушки… Пушки… бух… бу-бу-бу…

А вот завыл пулемет.

Отчаяние и недоумение в юнкерском голосе:
— Но, позволь, ведь тогда же нужно прекратить сопротивление?..

Тоска в юнкерском голосе:
— А черт их знает!

Полковника Щеткина уже с утра не было в штабе, и не было по той простой причине, что
штаба этого более не существовало. Еще в ночь под четырнадцатое число штаб Щеткина
отъехал назад, на вокзал Города I, и эту ночь провел в гостинице «Роза Стамбула», у
самого телеграфа. Там ночью у Щеткина изредка пела телефонная птица, но к утру она
затихла. А утром двое адъютантов полковника Щеткина бесследно исчезли. Через час
после этого и сам Щеткин, порывшись зачем-то в ящиках с бумагами и что-то порвав в
клочья, вышел из заплеванной «Розы», но уже не в серой шинели с погонами, а в
штатском мохнатом пальто и в шляпе пирожком. Откуда они взялись — никому не