Page 144 - Чевенгур
P. 144

поясницу, прижав к своему  боку мальчика, чтобы остуженный ветер не дул  ему в кожу и
               кости. Чепурный заметил, что только один человек ел — он ссыпал что-то из горсти в рот, а
               потом жевал и бил кулаком по своей голове, леча себя от боли в ней. «Где я видел все это
               таким  же?»  —  вспоминал  Чепурный.  Тогда  тоже,  когда  видел  Чепурный  в  первый  раз,
               поднималось  солнце  во  сне  тумана,  дул  ветер  сквозь  степь  и  на  черном,  уничтожаемом
               стихиями кургане лежали равнодушные несуществующие люди, которым надо было помочь,
               потому  что  те  люди  —  пролетариат,  и  которым  нельзя  помочь,  потому  что  они
               довольствовались единственным и малым утешением
                     — бесцельным чувством привязанности один к другому; благодаря этой привязанности
               пролетарии ходили по земле и спали в степях целыми отрядами. Чепурный в прошлое время
               тоже  ходил  с  людьми  на  заработки,  жил  в  сараях,  окруженный  товарищами  и
               застрахованный  их  сочувствием  от  неминуемых  бедствий,  но  никогда  не  сознавал  своей
               пользы в такой взаимно-неразлучной жизни. Теперь он видел своими глазами степь и солнце,
               между которыми находились люди на кургане, но они не владели ни солнцем, ни землею, —
               и Чепурный почувствовал, что взамен степи, домов, пищи и одежды, которые приобрели для
               себя буржуи, пролетарии на кургане имели друг друга, потому что каждому человеку надо
               что-нибудь иметь; когда между людьми находится имущество, то они спокойно тратят силы
               на  заботу  о  том  имуществе,  а  когда  между  людьми  ничего  нет,  то  они  начинают  не
               расставаться и хранить один другого от холода во сне.
                     В гораздо более раннее время своей жизни — нельзя вспомнить когда: год назад или в
               детстве  —  Чепурный  видел  этот  курган,  этих  забредших  сюда  классовых  бедняков  и  это
               самое  прохладное  солнце,  не  работающее  для  степного  малолюдства.  Так  уже  было
               однажды,  но  когда  —  нельзя  было  узнать  в  своем  слабом  уме;  лишь  Прокофий  смог  бы
               отгадать  воспоминание  Чепурного,  и  то  —  едва  ли:  потому  что  все  это,  видимое  нынче,
               Чепурный знал давно, но давно этого не могло быть, раз сама революция началась недавно.
               И  Чепурный,  вместо  Прокофия,  попробовал  себе  сформулировать  воспоминание;  он
               чувствовал сейчас тревогу и волнение за тот приникший к кургану пролетариат и постепенно
               думал,  что  нынешний  день  пройдет  —  он  уже  был  когда-то  и  миновал;  значит,  напрасно
               сейчас горевать — все равно этот день кончится, как прожит и забыт тот, прежний день. «Но
               такой курган, тем более с пешим пролетариатом, без революции не заметишь, — соображал
               Чепурный, — хотя я и мать хоронил дважды: шел за гробом, плакала и вспоминал  — раз я
               уже  ходил  за  этим  гробом,  целовал  эти  заглохшие  губы  мертвой, —  и  выжил,  выживу  и
               теперь; и тогда мне стало легче горевать во второй раз по одному горю. Что это такое, скажи
               пожалуйста?»
                     «Это  кажется,  что  вспоминаешь,  а  того  и  не  было  никогда, —  здраво  формулировал
               Чепурный  благодаря  отсутствию  Прокофия. —  Трудно  мне,  вот  и  помогает  внутри
               благочестивая стихия: ничего, дескать, это уж было, и теперь не умрешь — шагай по своему
               же следу. А следа нет и быть не может — живешь всегда вперед и в темноту… Чего это из
               нашей организации нет никого? Может, пролетариат оттого и не поднимается с кургана, что
               ждет почета к себе?»
                     Из  кирпичного  дома  вышел  Кирей.  Чепурный  крикнул  ему,  чтоб  он  звал  сюда  всю
               организацию,  так  как  явились  массы  и  уже  пора.  Организация,  по  требованию  Кирея,
               проснулась и пришла к Чепурному.
                     — Кого  ты  нам  привел? —  спросил  Чепурный  у  Прокофия. —  Раз  на  том  кургане
               пролетариат, то почему он не занимает своего города, скажи пожалуйста?
                     — Там пролетариат и прочие, — сказал Прокофий.
                     Чепурный озаботился.
                     — Какие прочие? Опять слой остаточной сволочи?
                     — Что я — гад или член? — уже обиделся тут Прокофий. — Прочие и есть прочие —
               никто. Это еще хуже пролетариата.
                     — Кто ж они? Был же у них классовый отец, скажи пожалуйста! Не в бурьяне же ты их
               собрал, а в социальном месте.
   139   140   141   142   143   144   145   146   147   148   149