Page 140 - Чевенгур

Восьмеро большевиков уперлись руками в бак и покатили его прочь, в обратную от
Чевенгура даль, где через версту начиналось понижение земли, кончавшееся обрывом
оврага. Во все время движения бака внутри его каталась какая-то мягкая начинка, но
большевики спешили, давали баку ускорение и не прислушивались к замолкшей полоумной
буржуйке. Скоро бак пошел своим ходом — начался степной уклон к оврагу, и большевики
остановились от своей работы.
— Это котел с сахарного завода, — оправдал свою память Вековой, — а я все думал,
что это такое за машина.
— Ага, — сказал Чепурный. — Стало быть, это был котел, ну, пускай вертится — без
него обойдемся…
— А я думал, это так себе, мертвый кругляк, — произнес Кеша. — А это, оказывается,
котел!
— Котел, — сказал Вековой. — Клепаная вещь.
Котел еще катился по степи и не только не затихал от расстояния, но еще больше
скрежетал и гудел, потому что скорость его нарастала быстрее покинутого пространства.
Чепурный присел наземь, подслушивая конец котлу. Гул его вращения вдруг сделался
неслышным — это котел полетел по воздуху с обрыва оврага на его дно и приткнулся через
полминуты мирным тупым ударом в потухший овражный песок, будто котел поймали чьи-то
живые руки и сохранили его.
Чевенгурцы успокоились и начали возвращаться обратно по степи, которая уже
посерела от приближения света будущего дня.
Кирей спал по-прежнему у последнего плетня Чевенгура, положив голову на лопух и
сам же обняв себе шею — за отсутствием второго человека. Мимо Кирея прошли люди, а
Кирей их не слышал, обращенный сном в глубину своей жизни, откуда ему в тело шел
греющий свет детства и покоя.
Чепурный и Жеев остались в крайних домах и начали в них мыть полы холодной
колодезной водой. Другие шесть чевенгурцев прошли дальше, чтобы выбрать для убранства
более лучшие дома. В темноте горниц работать было неудобно, от имущества исходил
какой-то сонный дух забвения, и во многих кроватях лежали возвратившиеся кошки
буржуев; тех кошек большевики выкинули вон и заново перетряхивали постели, удивляясь
сложному белью, ненужному для уставшего человека.
До света чевенгурцы управились только с восемнадцатью домами, а их в Чевенгуре
было гораздо больше. Затем они сели покурить и сидя заснули, прислонившись головой либо
к кровати, либо к комоду, либо просто нагнувшись обросшей головой до вымытого пола.
Большевики в первый раз отдыхали в домах мертвого классового врага и не обращали на это
внимания.
Кирей проснулся в Чевенгуре одиноким — он не знал, что ночью все товарищи
возвратились. В кирпичном доме тоже не оказалось никого — значит, Чепурный либо далеко
погнался за бандитами, либо умер от ран со всеми сподвижниками где-нибудь в неизвестной
траве.
Кирей впрягся в пулемет и повез его на ту же околицу, где он сегодня ночевал. Солнце
уже высоко взошло и освещало всю порожнюю степь, где не было пока никакого
противника. Но Кирей знал, что ему доверено хранить Чевенгур и весь коммунизм в нем
— целыми; для этого он немедленно установил пулемет, чтобы держать в городе
пролетарскую власть, а сам лег возле и стал приглядываться вокруг. Полежав сколько мог,
Кирей захотел съесть курицу, которую он видел вчера на улице, однако бросить пулемет без
призора недопустимо — это все равно что передать вооружение коммунизма в руки белого
противника, — и Кирей полежал еще некоторое время, чтобы успеть выдумать такую охрану
Чевенгура, при которой можно уйти на охоту за курицей.
«Хоть бы курица сама ко мне пришла, — думал Кирей. — Все равно я ее ведь съем… И
верно Прошка говорит — жизнь кругом не организована. Хотя у нас теперь коммунизм:
курица сама должна прийти…»