Page 140 - Чевенгур
P. 140

Восьмеро  большевиков  уперлись  руками  в  бак  и  покатили  его  прочь, в обратную  от
               Чевенгура  даль,  где  через  версту  начиналось  понижение  земли,  кончавшееся  обрывом
               оврага.  Во  все  время  движения  бака  внутри  его  каталась  какая-то  мягкая  начинка,  но
               большевики спешили, давали баку ускорение и не прислушивались к замолкшей полоумной
               буржуйке. Скоро бак пошел своим ходом — начался степной уклон к оврагу, и большевики
               остановились от своей работы.
                     — Это котел с сахарного завода, — оправдал свою память Вековой, — а я все думал,
               что это такое за машина.
                     — Ага, — сказал Чепурный. — Стало быть, это был котел, ну, пускай вертится — без
               него обойдемся…
                     — А я думал, это так себе, мертвый кругляк, — произнес Кеша. — А это, оказывается,
               котел!
                     — Котел, — сказал Вековой. — Клепаная вещь.
                     Котел  еще  катился  по  степи  и  не  только  не  затихал  от  расстояния,  но  еще  больше
               скрежетал  и  гудел,  потому  что  скорость  его  нарастала  быстрее  покинутого  пространства.
               Чепурный  присел  наземь,  подслушивая  конец  котлу.  Гул  его  вращения  вдруг  сделался
               неслышным — это котел полетел по воздуху с обрыва оврага на его дно и приткнулся через
               полминуты мирным тупым ударом в потухший овражный песок, будто котел поймали чьи-то
               живые руки и сохранили его.
                     Чевенгурцы  успокоились  и  начали  возвращаться  обратно  по  степи,  которая  уже
               посерела от приближения света будущего дня.
                     Кирей спал по-прежнему у последнего плетня Чевенгура, положив голову на лопух и
               сам же обняв себе шею — за отсутствием второго человека. Мимо Кирея прошли люди, а
               Кирей  их  не  слышал,  обращенный  сном  в  глубину  своей  жизни,  откуда  ему  в  тело  шел
               греющий свет детства и покоя.
                     Чепурный  и  Жеев  остались  в  крайних  домах  и  начали  в  них  мыть  полы  холодной
               колодезной водой. Другие шесть чевенгурцев прошли дальше, чтобы выбрать для убранства
               более  лучшие  дома.  В  темноте  горниц  работать  было  неудобно,  от  имущества  исходил
               какой-то  сонный  дух  забвения,  и  во  многих  кроватях  лежали  возвратившиеся  кошки
               буржуев; тех кошек большевики выкинули вон и заново перетряхивали постели, удивляясь
               сложному белью, ненужному для уставшего человека.
                     До  света  чевенгурцы  управились  только  с  восемнадцатью  домами,  а  их  в  Чевенгуре
               было гораздо больше. Затем они сели покурить и сидя заснули, прислонившись головой либо
               к  кровати,  либо  к  комоду,  либо  просто нагнувшись обросшей  головой  до  вымытого пола.
               Большевики в первый раз отдыхали в домах мертвого классового врага и не обращали на это
               внимания.
                     Кирей  проснулся  в  Чевенгуре  одиноким  —  он  не  знал,  что  ночью  все  товарищи
               возвратились. В кирпичном доме тоже не оказалось никого — значит, Чепурный либо далеко
               погнался за бандитами, либо умер от ран со всеми сподвижниками где-нибудь в неизвестной
               траве.
                     Кирей впрягся в пулемет и повез его на ту же околицу, где он сегодня ночевал. Солнце
               уже  высоко  взошло  и  освещало  всю  порожнюю  степь,  где  не  было  пока  никакого
               противника. Но Кирей знал, что ему доверено хранить Чевенгур и весь коммунизм в нем
                     — целыми;  для  этого  он  немедленно  установил  пулемет,  чтобы  держать  в  городе
               пролетарскую власть, а сам лег возле и стал приглядываться вокруг. Полежав сколько мог,
               Кирей захотел съесть курицу, которую он видел вчера на улице, однако бросить пулемет без
               призора недопустимо — это все равно что передать вооружение коммунизма в руки белого
               противника, — и Кирей полежал еще некоторое время, чтобы успеть выдумать такую охрану
               Чевенгура, при которой можно уйти на охоту за курицей.
                     «Хоть бы курица сама ко мне пришла, — думал Кирей. — Все равно я ее ведь съем… И
               верно  Прошка  говорит  —  жизнь  кругом  не  организована.  Хотя  у  нас  теперь  коммунизм:
               курица сама должна прийти…»
   135   136   137   138   139   140   141   142   143   144   145