Page 142 - Чевенгур
P. 142

сном  Жеев  любил  потосковать  об  интересной  будущей  жизни  и  погоревать  о  родителях,
               которые  давно  скончались,  не  дождавшись,  своего  счастья  и  революции.  Степь  стала
               невидимой, и горела только точка огня в кирпичном доме как единственная защита от врага
               и  сомнений.  Жеев  пошел  туда  по  умолкшей,  ослабевшей  от  тьмы  траве  и  увидел  на
               завалинке бессонного Чепурного.
                     — Сидишь, — сказал Жеев. — Дай и я посижу — помолчу.
                     Все  большевики-чевенгурцы  уже  лежали  на  соломе  на  полу,  бормоча  и  улыбаясь  в
               беспамятных  сновидениях.  Один  Кеша  ходил  для  охраны  вокруг  Чевенгура  и  кашлял  в
               степи.
                     — Отчего-то на войне и в революции всегда люди видят сны,
                     — произнес Жеев. — А в мирное время того нет: спят себе все как колчушки.
                     Чепурный и сам видел постоянные сны и поэтому не знал — откуда они происходят и
               волнуют его ум. Прокофий бы объяснил, но его сейчас нет, нужного человека.
                     — Когда птица линяет, то я слышал, как она поет во сне, — вспомнил Чепурный. —
               Голова у нее под крылом, кругом пух — ничего не видно, а смирный голос раздается…
                     — А  что  такое  коммунизм,  товарищ  Чепурный? —  спросил  Жеев. —  Кирей  говорил
               мне  — коммунизм был  на одном острове в море, а Кеша  — что будто коммунизм  умные
               люди выдумали…
                     Чепурный хотел  подумать про коммунизм, но не стал, чтобы дождаться Прокофия и
               самому у него спросить. Но вдруг он вспомнил, что в Чевенгуре уже находится коммунизм, и
               сказал:
                     — Когда пролетариат живет себе один, то коммунизм у него сам выходит. Чего ж тебе
               знать, скажи пожалуйста, — когда надо чувствовать и обнаруживать на месте! Коммунизм
               же  обоюдное  чувство  масс;  вот  Прокофий  приведет  бедных  —  и  коммунизм  у  нас
               усилится, — тогда его сразу заметишь…
                     — А определенно неизвестно? — допытывался своего Жеев.
                     — Что  я  тебе,  масса,  что  ли? —  обиделся  Чепурный. —  Ленин  и  то  знать  про
               коммунизм  не  должен,  потому  что  это  дело  сразу  всего  пролетариата,  а  не  в  одиночку…
               Умней пролетариата быть не привыкнешь…
                     Кеша  больше  не  кашлял  в  степи  —  он  услышал  вдалеке  грудной  гул  голосов  и
               притаился в бурьяне, чтобы точнее угадать прохожих. Но скоро гул стих, и лишь раздавалось
               еле слышное волнение людей на одном месте  — без всякого звука шагов, словно люди те
               имели мягкие босые ноги. Кеша пошел было вдаль
                     — сквозь  чевенгурский  бурьян,  где  братски  росли  пшеница,  лебеда  и  крапива, —  но
               скоро возвратился и решил дождаться света завтрашнего дня; из бурьяна шел пар жизни трав
               и колосьев
                     — там жила рожь и кущи лебеды без вреда  друг для  друга, близко обнимая и храня
               одно другое, — их никто не сеял, им никто не мешал, но настанет осень  — и пролетариат
               положит  себе  во  щи  крапиву,  а  рожь  соберет  вместе  с  пшеницей  и  лебедой  для  зимнего
               питания;  поглуше  в  степи  самостоятельно  росли  подсолнухи,  гречиха  и  просо,  а  по
               чевенгурским огородам — всякий овощ и картофель. Чевенгурская буржуазия уже три года
               ничего не сеяла и не сажала, надеясь на светопреставление, но растения размножились от
               своих родителей и установили меж собой особое равенство пшеницы и крапивы: на каждый
               колос пшеницы — три корня крапивы. Чепурный, наблюдая заросшую степь, всегда говорил,
               что она тоже теперь есть интернационал злаков и цветов, отчего всем беднякам обеспечено
               обильное  питание  без  вмешательства  труда  и  эксплуатации.  Благодаря  этому  чевенгурцы
               видели, что природа отказалась угнетать человека трудом и сама дарит неимущему едоку все
               питательное и необходимое; в свое время Чевенгурский ревком взял на заметку покорность
               побежденной  природы  и  решил  ей  в  будущем  поставить  памятник  —  в  виде  дерева,
               растущего  из  дикой  почвы,  обнявшего  человека  двумя  суковатыми  руками  под  общим
               солнцем.
                     Кеша сорвал колос и начал сосать сырое мякушко его тощих неспелых зерен, а затем
   137   138   139   140   141   142   143   144   145   146   147