Page 376 - Донские рассказы

– Ответь, я спрашиваю.
– Изволь… Служил.

– Сейчас ты под своей фамилией живешь?
– Нет!

Помолчали.

– Где ты сейчас служишь? Во флоте?
– Видишь ли… Я служил в торговом флоте, работал в порту. Так сказать, сухопутный
моряк. По некоторым причинам пришлось уехать с юга. Но почему ты об этом
спрашиваешь?
– Потому, что тебя разыскивает ГПУ.

– Вот как?!
– Да, брат, так.

– Что же они ищут по пустому следу? Ведь я не был на родине восемь лет.
– Просто справлялись, не был ли ты за эти года дома. Спрашивали об этом у меня. Я не
знал, что ты служил в контрразведке. Одно время у нас ходили такие слухи, что ты был
убит в бою под Великокняжеской. Это в начале восемнадцатого года, когда ты ушел с
Добровольческой армией. Тебя все считали покойником до тех пор, пока ГПУ не
открыло, что ты герой контрразведки, так сказать, искоренитель крамолы.
Ушаков едко улыбнулся и посмотрел на брата в упор. Тот, попыхивая дымком папиросы,
смотрел в окно.
Узкие черные глаза смотрели строго, а по-казенному сжатые губы чему-то чуть
приметно улыбались.
– Скажи, каким ты образом попал в контрразведку? Что тебя понудило? Я слышал, что
ты в слободе Макеевке перевешал чуть ли не двадцать человек, заподозренных в
сношениях с большевиками. Правда это?
Побарабанив по стеклу пальцами, осторожно, словно ощупью подыскивая нужные слова,
моряк заговорил:
– Если хочешь, выслушай… К концу семнадцатого года у меня не было никаких
политических взглядов и убеждений. Я был таким, какими были тысячи
полуинтеллигентных людей: не нравились мне большевики, не нравились и белые. С
германского фронта я попал с эшелоном солдат своей дивизии в Ростов-на-Дону, оттуда
поехал к товарищу в Новочеркасск и там вступил в Добровольческую армию. Это
получилось как-то против моей воли. Просто был патриотический подъем, и я под
влиянием этого подъема пошел с Корниловым… Под Великокняжеской я был ранен,
попал в тыл, отлеживался в госпитале. Когда я выздоровел, мне предложили работать в
контрразведке. Но это неправда, это ложь, что я активно боролся с большевиками. Я был
пешкой… Мною двигали силы сверху… И неправда также, что я в Макеевке вешал
мужиков. Вешали их казаки, а я никакой роли в этом не играл… Ну, дальше совсем
обычная история: в конце концов я изверился в правоте дела защитников единой,
неделимой. Я увидел всю грязь и решил порвать с прошлым. Когда белые уходили из
Крыма, я остался. Я не мог открыть свою фамилию, иначе меня расстреляли бы…
Поэтому я скрыл свое прошлое; в то горячее время это было нетрудно сделать. После
этого я стал работать в порту, где встретился с милой, славной девушкой, на которой и
женился. Как видишь, сейчас у меня ребенок, я счастлив, живу трудовой жизнью, и хотя
я беспартийный, но всей душой сочувствую вашим идеям…
Моряк блеснул на Ушакова налитым слезою глазом и продолжал:
– Прошлое меня тяготит… Я надеюсь, ты мне веришь? Я навсегда покончил со своим
прошлым и честным трудом стараюсь искупить свою вину… Я думаю, что ты окажешь