Page 373 - Донские рассказы

да, мол, согласен. И собралась округ нас куча казаков и ихних. Я и говорю: «Нам, пан,
вашего не надо, а вы нашего не трожьте. Давай войну кончать!» Он опять, вижу,
согласен, а слов не разумеет и зовет нас руками к себе. Объясняет: там, дескать, есть
наш, который по-русски кумекает. Мы и пошли. Вся сотня снялась и пошла! Офицеры
напугались, ходу. Пришли мы в австрийские окопы. Чех у них по-нашему гутарит. Я с
своим австрийцем гутарю, а он переводит. Я своему подовторил, что мы не враги, а
родня. И опять же ему на ладони мозоль ногтем поскреб и по плечу похлопал. Он через
чеха отвечает: я, мол, рабочий, слесарь, и очень согласен с вами. Говорю ему: «Давайте
войну, братцы, кончать. Никчемушнее это дело. А штыки надо по сурепку тем вогнать,
кто нас стравил». Его ажник в слезу вогнали эти слова мои. Отвечает, что дома бросил
жену с дитем и согласен войну кончать. Шум мы подняли великий. А офицер ихний
ходит индюком и зубы, падло, скалит. Братались мы и кохвей у них пили. И такой мы
язык нашли один для всех, что слово им скажу, а они без переводчика на лету его
понимают, шумят со слезьми и целоваться лезут.
Как пришел я в свои окопы, то вынул из винтовки затвор, затолочил его в грязь и кровно
побожился, что больше разу не стрельну в австрийского брата: в слесаря, рабочего, в
хлебороба… В эту же ночь ушла наша сотня из окопов, разоружили нас возле деревни
Шавелки. А спустя время получился переворот, царя в Петербурге наладили…

– Погоди, – перебил рассказчика молодой казак в буденновке, – а как же зверь?
– Зверь? Ему что, зверя мы выручили. Пыхнул, по тех пор его и видали. Беремя колючей
проволки на рогах унес. Тут не в звере дело. Тут люди одним языком загутарили, а ты
вот брешешь: война, война. Война будет известная: как доберемся до солдатов ихних,
мозоль об мозоль черканется, и загутарим…

– Товарищи делегаты, заходите! – позванивая в колокольчик, крикнул кто-то со сцены.

Распирая створки двери, погромыхивая разговорами, в зал потекли сбитые в массив
плотные толпы делегатов.
1927