Page 378 - Донские рассказы

пусто, на площадке тоже никого не было. Недоумевая, он вернулся в купе.
– Вы ничего не поручали мужу купить? Уж не остался ли он на станции?

– Какому мужу?
– То есть как какому?

– Про кого вы говорите?

– Странно, право, я говорю про Владимира, брата.
Женщина сначала недоверчиво оглядела Ушакова, потом искренне рассмеялась.
– Уж не считаете ли вы меня всерьез женой вашего брата? – сквозь смех выговорила она.

– Что вы этим хотите сказать?..

Женщина, улыбаясь, пожала плечами.
– Неужели вы не поняли, что это шутка со стороны вашего брата? Притом шутка
неумная. Что вы так на меня смотрите?
– Но… но ведь ваша девочка называла… называла его папой?..
– Ну, и что же? Ваш брат, как только сел в вагон, начал ее баловать сладостями, шалить
с ней, а вы знаете, как дети привязчивы. Она, очевидно, нашла, что ваш брат похож на
ее отца, и стала называть его папой. Я вместе с ним много смеялась над этим.

– Но позвольте… Он мне говорил серьезно.
Женщина снова посмотрела на Ушакова.

– А, вот как? Разве он вам не объяснил, что это просто шутка? Мой муж служит в
Москве, и я еду к нему.

Она отвернулась, считая разговор оконченным, а Ушаков растерянно потоптался на
одном месте и снова прошел в уборную. На полочке, возле умывальника, он увидел
клочок исписанной бумаги. Машинально взял его в руки и прочел четко набросанные
чернильным карандашом строки:
«Спасибо, Игнат, за твою доброту. Ты остался тем же сердечным мальчиком, каким был
в дни нашего детства, но, несмотря на это, я все же считаю за лучшее благоразумно
ретироваться, пока не обнаружился обман с «семьей». О «жене» не беспокойся, у нее
есть подлинный муж в Москве, какой-то помбух; он обеспечит ее будущность. Спасибо
еще раз. Может быть, встретимся когда-либо.
Извини, что я устроил эту мелодраму. Я травленый волк и знаю, что в наше время не
только двоюродному брату, но и отцу родному доверяться нельзя. Прими и пр.».
Ушаков залпом прочитал оставленную записку и боком вышел из уборной.

Через полчаса поезд остановился на станции. Ушаков, морщась, как от сильнейшей
зубной боли, выбежал из вагона и, увидев малиновую фуражку агента ТО ГПУ,
направился к нему.

1927