Page 181 - Собрание рассказов

— А, сына. Понимаю.
— Да. Ему было бы, примерно, столько же лет, сколько вам. Ему было десять, когда он
умер.
— Поищите его здесь.
Теперь судья открыто рассмеялся, не смеялись только его глаза. Молодой человек
смотрел на него с серьезной озабоченностью, к которой примешивалось спокойное, живое
любопытство.
— Значит, вы не верите?
Судья громко рассмеялся. Все еще смеясь, он достал матерчатый мешочек с табаком и
свернул тонкую сигарету. Когда он поднял глаза, молодой человек снова наблюдал за
входом. Судья перестал смеяться.
— У вас есть спички? — спросил он.
Молодой человек взглянул на него. Судья показал на сигарету.
— Спички.
Тот пошарил в карманах.
— Нет.
Он посмотрел на судью.
— Поищите его здесь.
— Спасибо, — ответил судья. — Возможно, позже я воспользуюсь вашим советом.
Он хотел было идти дальше, но остановился и снова оглянулся. Молодой человек
по-прежнему следил за входом. Судья с любопытством наблюдал за ним, верхняя губа его
дрогнула. Он повернулся и вдруг остолбенел. Его лицо с усталым, чувственным ртом и
тонкими ноздрями в своей полной неподвижности напоминало маску; глаза, казалось,
превратились в один сплошной зрачок. Он словно утратил способность двигаться. Мазершед
обернулся и увидел его. Тусклые глаза Мазершеда сверкнули, его изуродованная челюсть,
сведенная страшной беззубой гримасой, отвисла.
— Вот те раз! — воскликнул Мазершед.
— Да, — сказал судья, — это я.
Теперь, когда гипноз рассеялся, глубокая тень замешательства и настороженности
легла на его лицо.
— Я думал, что вы уме… — Даже сам он почувствовал, как по-дурацки прозвучали его
слова. Тогда он сделал величайшее усилие, чтобы вновь придать своему голосу легкую
сдержанную насмешливость:
— Ну как?
Мазершед посмотрел на него — коренастый мужчина в засаленном, плохо сшитом
костюме, с несвежим воротничком и без гластука, его тусклый, неподвижный взгляд был
полон ярости.
— Так вас они тоже упрятали сюда?
— Смотря кого вы называете «они» и что значит ваше «сюда»?
Мазершед свирепо взмахнул рукой.
— Кто же еще, черт побери! Проповедники Иисуса. Крикуны.
— Вот что, — сказал судья. — Ну, если я в самом деле там, где, как я теперь вижу, я
нахожусь, то не знаю, здесь я или нет. Но вас-то, во всяком случае, здесь нет, правда?
Мазершед грубо выругался.
— Да, — сказал судья, — могли ли мы подумать, толкуя вечерами в моем кабинете о
Вольтере и Ингерсолле (американский философ) , что встретимся при подобных
обстоятельствах. Вы, атеист, которого выводил из себя один лишь вид церковного шпиля в
небе, и я, который никогда не был способен расстаться с благоразумием настолько, чтобы
принять даже вашу приятную и облегчающую жизнь теорию нигилизма.
— Облегчающую жизнь! — воскликнул Мазершед. — Честное слово, я…
Он выругался в бессильной злобе. Можно было бы сказать, что он улыбнулся, если бы
не его глаза. Он подправил свою сигарету.