Page 21 - Гранатовый браслет

послышался внутри. Он еще раз постучал.
— Войдите, — отозвался слабый голос.
Комната была очень низка, но очень широка и длинна, почти квадратной формы. Два
круглых окна, совсем похожих на пароходные иллюминаторы, еле-еле ее освещали. Да и вся
она была похожа на кают-компанию грузового парохода. Вдоль одной стены стояла узенькая
кровать, вдоль другой очень большой и широкий диван, покрытый истрепанным прекрасным
текинским ковром, посередине — стол, накрытый цветной малороссийской скатертью.
Лица хозяина сначала не было видно: он стоял спиною к свету и в замешательстве
потирал руки. Он был высок ростом, худощав, с длинными пушистыми, мягкими волосами.
— Если не ошибаюсь, господин Желт-ков? — спросил высокомерно Николай
Николаевич.
— Желтков. Очень приятно. Позвольте представиться.
Он сделал по направлению к Тугановскому два шага с протянутой рукой. Но в тот же
момент, точно не замечая его приветствия, Николай Николаевич обернулся всем телом к
Шеину.
— Я тебе говорил, что мы не ошиблись.
Худые, нервные пальцы Желткова забегали по борту коричневого короткого пиджачка,
застегивая и расстегивая пуговицы. Наконец он с трудом произнес, указывая на диван и
неловко кланяясь:
— Прошу покорно. Садитесь.
Теперь он стал весь виден: очень бледный, с нежным девичьим лицом, с голубыми
глазами и упрямым детским подбородком с ямочкой посредине; лет ему, должно быть, было
около тридцати, тридцати пяти.
— Благодарю вас, — сказал просто князь Шеин, разглядывавший его очень
внимательно.
— Merci, — коротко ответил Николай Николаевич. И оба остались стоять. — Мы к вам
всего только на несколько минут. Это — князь Василий Львович Шеин, губернский
предводитель дворянства. Моя фамилия — Мирза-Булат-Тугановский. Я — товарищ
прокурора. Дело, о котором мы будем иметь честь говорить с вами, одинаково касается и
князя и меня, или, вернее, супруги князя, а моей сестры.
Желтков, совершенно растерявшись, опустился вдруг на диван и пролепетал
омертвевшими губами: «Прошу, господа, садиться». Но, должно быть, вспомнил, что уже
безуспешно предлагал то же самое раньше, вскочил, подбежал к окну, теребя волосы, и
вернулся обратно на прежнее место. И опять его дрожащие руки забегали, теребя пуговицы,
щипля светлые рыжеватые усы, трогая без нужды лицо.
— Я к вашим услугам, ваше сиятельство, — произнес он глухо, глядя на Василия
Львовича умоляющими глазами.
Но Шеин промолчал. Заговорил Николай Николаевич.
— Во-первых, позвольте возвратить вам вашу вещь, — сказал он и, достав из кармана
красный футляр, аккуратно положил его на стол. — Она, конечно, делает честь вашему
вкусу, но мы очень просили бы вас, чтобы такие сюрпризы больше не повторялись.
— Простите… Я сам знаю, что очень виноват, — прошептал Желтков, глядя вниз, на
пол, и краснея. — Может быть, позволите стаканчик чаю?
— Видите ли, господин Желтков, — продолжал Николай Николаевич, как будто не
расслышав последних слов Желткова. — Я очень рад, что нашел в вас порядочного человека,
джентльмена, способного понимать с полуслова. И я думаю, что мы договоримся сразу.
Ведь, если я не ошибаюсь, вы преследуете княгиню Веру Николаевну уже около
семи-восьми лет?
— Да, — ответил Желтков тихо и опустил ресницы благоговейно.
— И мы до сих пор не принимали против вас никаких мер, хотя — согласитесь — это
не только можно было бы, а даже и нужно было сделать. Не правда ли?
— Да.