Page 105 - Колымские рассказы
P. 105

— Вот и хорошо.
                Я переобулся, размял руками пальцы ног, перевернул портянки.

                Ходики на стене показывали половину двенадцатого. Даже если все это шутки — насчет
                Хаттынаха, то все равно, сегодня уже я на работу не пойду.

                Загудела близко машина, и свет фар скользнул по ставням и задел потолок кабинета.
                — Поехали, поехали.

                Романов был в белом полушубке, в якутском малахае, расписных торбасах.
                Я застегнул бушлат, подпоясался, подержал рукавицы над печкой.

                Мы вышли к машине. Полуторатонка с откинутым кузовом.
                — Сколько сегодня, Миша? — спросил Романов у шофера.

                — Шестьдесят, товарищ уполномоченный. Ночные бригады сняли с работы.

                Значит, и наша, шмелевская, дома. Мне не так уж повезло, выходит.
                — Ну, Андреев, — сказал оперуполномоченный, прыгая вокруг меня. — Ты садись в
                кузов. Недалеко ехать. А Миша поедет побыстрей. Правда, Миша?

                Миша промолчал. Я влез в кузов, свернулся в клубок, обхватил руками ноги. Романов
                втиснулся в кабину, и мы поехали.

                Дорога была плохая, и так кидало, что я не застыл.
                Думать ни о чем не хотелось, да на холоде и думать нельзя.

                Часа через два замелькали огни, и машина остановилась около двухэтажного
                деревянного рубленого дома. Везде было темно, и только в одном окне второго этажа
                горел свет. Двое часовых в тулупах стояли около большого крыльца.
                — Ну, вот и доехали, вот и отлично. Пусть он тут постоит. — И Романов исчез на большой
                лестнице.

                Было два часа ночи. Огонь был потушен везде. Горела только лампочка за столом
                дежурного.

                Ждать пришлось недолго. Романов — он уже успел раздеться и был в форме НКВД —
                сбежал с лестницы и замахал руками.

                — Сюда, сюда.
                Вместе с помощником дежурного мы двинулись наверх и в коридоре второго этажа
                остановились перед дверью с дощечкой „Ст. уполномоченный НКВД Смертин“. Столь
                угрожающий псевдоним (не настоящая же это фамилия) произвел впечатление даже на
                меня, уставшего беспредельно.

                „Для псевдонима — чересчур“, — подумал я, но надо было уже входить, идти по
                огромной комнате с портретом Сталина во всю стену, остановиться перед письменным
                столом исполинских размеров, разглядывать бледное рыжеватое лицо человека, который
                всю жизнь провел в комнатах, в таких вот комнатах.

                Романов почтительно сгибался у стола.
                Тусклые голубые глаза старшего уполномоченного товарища Смертина остановились на
                мне. Остановились очень недолго: он что-то искал на столе, перебирал какие-то бумаги.
                Услужливые пальцы Романова нашли то, что было нужно найти.
                — Фамилия? — спросил Смертин, вглядываясь в бумаги. — Имя? Отчество? Статья?
                Срок?
   100   101   102   103   104   105   106   107   108   109   110