Page 105 - Колымские рассказы

— Вот и хорошо.
Я переобулся, размял руками пальцы ног, перевернул портянки.

Ходики на стене показывали половину двенадцатого. Даже если все это шутки — насчет
Хаттынаха, то все равно, сегодня уже я на работу не пойду.

Загудела близко машина, и свет фар скользнул по ставням и задел потолок кабинета.
— Поехали, поехали.

Романов был в белом полушубке, в якутском малахае, расписных торбасах.
Я застегнул бушлат, подпоясался, подержал рукавицы над печкой.

Мы вышли к машине. Полуторатонка с откинутым кузовом.
— Сколько сегодня, Миша? — спросил Романов у шофера.

— Шестьдесят, товарищ уполномоченный. Ночные бригады сняли с работы.

Значит, и наша, шмелевская, дома. Мне не так уж повезло, выходит.
— Ну, Андреев, — сказал оперуполномоченный, прыгая вокруг меня. — Ты садись в
кузов. Недалеко ехать. А Миша поедет побыстрей. Правда, Миша?

Миша промолчал. Я влез в кузов, свернулся в клубок, обхватил руками ноги. Романов
втиснулся в кабину, и мы поехали.

Дорога была плохая, и так кидало, что я не застыл.
Думать ни о чем не хотелось, да на холоде и думать нельзя.

Часа через два замелькали огни, и машина остановилась около двухэтажного
деревянного рубленого дома. Везде было темно, и только в одном окне второго этажа
горел свет. Двое часовых в тулупах стояли около большого крыльца.
— Ну, вот и доехали, вот и отлично. Пусть он тут постоит. — И Романов исчез на большой
лестнице.

Было два часа ночи. Огонь был потушен везде. Горела только лампочка за столом
дежурного.

Ждать пришлось недолго. Романов — он уже успел раздеться и был в форме НКВД —
сбежал с лестницы и замахал руками.

— Сюда, сюда.
Вместе с помощником дежурного мы двинулись наверх и в коридоре второго этажа
остановились перед дверью с дощечкой „Ст. уполномоченный НКВД Смертин“. Столь
угрожающий псевдоним (не настоящая же это фамилия) произвел впечатление даже на
меня, уставшего беспредельно.

„Для псевдонима — чересчур“, — подумал я, но надо было уже входить, идти по
огромной комнате с портретом Сталина во всю стену, остановиться перед письменным
столом исполинских размеров, разглядывать бледное рыжеватое лицо человека, который
всю жизнь провел в комнатах, в таких вот комнатах.

Романов почтительно сгибался у стола.
Тусклые голубые глаза старшего уполномоченного товарища Смертина остановились на
мне. Остановились очень недолго: он что-то искал на столе, перебирал какие-то бумаги.
Услужливые пальцы Романова нашли то, что было нужно найти.
— Фамилия? — спросил Смертин, вглядываясь в бумаги. — Имя? Отчество? Статья?
Срок?