Page 149 - Хождение по мукам. Хмурое утро

было мало. Бризантные снаряды рвались по обоим берегам Маныча, прижимая
красноармейцев в окопы. Против одной нашей грохало без роздыху с их стороны по
крайней мере шесть батарей. Цепи противника быстрыми перебежками, азартно и
неудержимо приближались.

Валька Чердаков подлетел, покачал крыльями, приземлился неподалеку, вылез из
самолета и, прихрамывая, ходил около него. К нему подбежали красноармейцы. Все лицо
его было залито машинным маслом.

– Чего, ну, чего не видали? – сердито сказал он, вытаскивая из фюзеляжа чемоданчик с
инструментами и запасными частями. – Отгоняйте от меня самолеты противника, – я
буду работать.
Действительно, белые его заметили, и три их самолета начали кружиться над этим
местом, – довольно высоко, так как красноармейцы стреляли по ним. Бомба за бомбой
падали и взметали землю. Валька, не обращая внимания, чинил маслопровод. Одна
бомба разорвалась так близко, что самолет его качнуло и по крыльям забарабанили
комья земли. Тогда он поглядел на небо и погрозил пальцем. Закончив ремонт, крикнул
красноармейцам:
– Давай сюда, берись, крути пропеллер. – Влез в машину, уселся. – Товарищи, как вы
крутите, это же не бабий хвост, а ну, не бойся вспотеть!
Мотор зачихал, запукал оглушительно, заревел, красноармейцы отскочили, машина,
покачиваясь, подпрыгивая, покатила в степь так далеко, – казалось, сроду ей не
оторваться, – и поднялась. Валька набрал высоту и начал кувыркать машину, чтобы
хорошенько взболтать в баке дрянную смесь бензина со спиртом. Описав широкую
мертвую петлю, с разгона пустился на противника. Но три биплана быстро стали
уходить, не принимая боя.

Полетав над фронтом, сколько он нашел нужным, Валька Чердаков опять приземлился и
послал Телегину записку:
«Видел восемь новых легковых автомобилей, на фронте – Деникин с иностранцами, это
факт, примите во внимание. Два орудия противника подбиты. Обстрелял походную
колонну. Лечу на базу за бензином…»

Деникин был на фронте. Прошло немного больше года с тех пор, как он, больной
бронхитом, закутанный в тигровое одеяло, трясся в телеге в обозе семи тысяч
добровольцев, под командой Корнилова пробивавших себе кровавый путь на
Екатеринодар. Теперь генерал Деникин был полновластным диктатором всего Нижнего
Дона, всей богатейшей Кубани, Терека и Северного Кавказа.
Деникин взял с собой на эту прогулку на фронт к генералу Кутепову военных агентов –
англичанина и француза, чтобы им стало очень неприятно и стыдно за Одессу, Херсон и
Николаев, позорно отданные большевикам. Хотя бы регулярная Красная Армия выбила
оттуда французов и греков! Мужики, партизаны, на виду у французских эскадренных
миноносцев, изрубили шашками в Николаеве целую греческую бригаду. В панике, что
ли, перед русскими мужиками отступили победители в мировой войне – французы,
трусливо отдав Херсон, и эвакуировали две дивизии из Одессы… Чушь и дичь! –
испугались московской коммунии. Антон Иванович решил наглядно продемонстрировать
прославленным европейцам, как увенчанная эмблемой лавра и меча его армия бьет
коммунистов.
У него затаилась еще одна обида: на решение Совета десяти в Париже о назначении
адмирала Колчака верховным правителем всея России. Дался им Колчак. В семнадцатом
году он сорвал с себя золотую саблю и швырнул ее с адмиральского мостика в Черное
море. Об этом сообщили газеты чуть не во всем мире. В это время генерал Деникин был
посажен в Быховскую тюрьму, – газеты об этом молчали. В восемнадцатом Колчак бежит
в Северную Америку и у них, в военном флоте, инструктирует минное дело, – в газетах
печатают его портреты рядом с кинозвездами… Генерал Деникин бежит из Быховской
тюрьмы, участвует в Ледовом походе, у тела погибшего Корнилова принимает тяжелый
крест командования и завоевывает территорию большую, чем Франция… Где-то в