Page 232 - Живые и мертвые

– Вот так, товарищ Караулов, – сказал Малинин, заметив, что Караулов собирается
возразить. – Идите действуйте!
У него не было профессиональных военных повадок, и, приказывая, он порой говорил
не те слова, что положено, но характера у него хватало не повторять своих приказаний по
два раза.
Караулов и Синцов пошли, а Малинин остался, все еще не заходя в подвал.
«Кто его знает! – подумал он. – Перевязка – дело невеселое, а Рябченко человек
молодой и самолюбивый, еще застонет при мне, а потом стыдиться будет».
Малинин, когда считал, что без этого не обойдешься, не боялся портить отношения и
доставлять неприятности, но без нужды задевать людей за больное место не любил. Так было
и с Карауловым. Он отставил его от задания под разумным предлогом, не нанося обиды. На
самом же деле он просто не хотел, чтобы Караулов шел к немцам, потому что как раз
сегодня тот мог сорваться и погибнуть. Так, по крайней мере, казалось Малинину, после того
как он своими глазами увидел всю меру испытанного Карауловым потрясения. Правда,
Караулов был из тех, про кого любят говорить, что с ними ничего не станется, у них шкура
дубленая! Но Малинин не верил в защитную силу дубленой шкуры, когда речь шла о
человеке. О нем самом, случалось, тоже говорили этими же словами, а он просто-напросто
умел держать себя в руках. Только и всего.
На огибавшей развалины тропке появился адъютант генерала. Он шел от
минометчиков, спешил и, издали заметив только Малинина, решил, что опоздал.
– А где комдив, уехал? – спросил он на ходу.
Малинин посмотрел в глаза адъютанту и, вздохнув, сказал вместо прямого ответа:
– Спуститесь прямо по косогору. Сани по дороге поехали, еще догоните их, пока холм
обогнут…
Адъютант побежал вниз по стежке, придерживая плясавшую на боку полевую сумку, а
Малинин еще раз подумал о том же, о чем думал, провожая сани с Баглюком и телом
генерала: «Плохо, очень плохо для дивизии!..»
Караулов, прежде чем зайти в землянку автоматчиков, скинул полушубок, долго
оттирал его снегом, но кровь никак не оттиралась.
– Вы хотя лицо… – сказал ему стоявший рядом Синцов.
Караулов набрал горсть снега и несколько раз провел им по лицу.
– Ну как?
– Дайте-ка! – сказал Синцов и соскоблил у Караулова возле уха запекшееся пятно
крови.
Караулов накинул полушубок на плечи, и они вошли в землянку.
До землянки уже дошел слух о смерти генерала, и когда Караулов начал объяснять
задачу и сказал, что обещание достать «языка» было дано самому командиру дивизии, все
почувствовали особую крепость этого обещания, данного мертвому.
Караулов объяснил задачу. Провожать и встречать разведку будет он сам. Кто
вызовется идти напарником вместе с младшим сержантом Синцовым?
– Я пойду! – поспешно сказал Леонидов.
Синцов надеялся, что идти с ним вызовется Комаров: его спокойствие и ровность были
Синцову по душе и внушали особое доверие.
Но вызвался Леонидов, вызвался и огляделся так зло, словно кто-то хотел вырвать у
него кусок изо рта, и под его злым взглядом так больше никто и не вызвался.
То, что с ним вызвался идти не Комаров, а Леонидов, портило Синцову настроение, но
спорить не приходилось. Леонидов сам выслушал от него сегодня обидные слова и, однако,
шел: может, даже как раз и шел доказать, что его зря, напрасно обидели.
«Немного нервный он, а так – что ж, ничего…» – постарался успокоить себя Синцов и,
в последний раз про себя пожалев, что с ним идет не Комаров, сказал вслух:
– Раз так, давай собираться!
Они пошли налегке, без полушубков, в одних подпоясанных ремнями ватниках, взяв с