Page 30 - Живые и мертвые

с Синцовым в машине.
У броневичка, облокотившись на ящик полевого телефона, сидел на земле
капитан-танкист в шлеме и повторял в трубку:
– Слушаю. Слушаю. Слушаю…
Рядом с ним сидел еще один танкист, тоже в шлеме, а сзади них, переминаясь с ноги на
ногу, стоял Люсин.
– Когда же, спрашивается, они связь дотянут? – кладя трубку и вставая, спросил
капитан.
Он прекрасно видел и подъехавшую машину, и уже успевших вылезти из нее Синцова
и летчика, но задал свой вопрос так, словно никого не видел, и только после этого вцепился
глазами во вновь прибывших.
– Я помощник по тылу командира Семнадцатой танковой бригады, а вы кто? – сбив все
в одну фразу, отрывисто спросил он.
Хотя он отрекомендовался помощником по тылу, вид у него был совсем не тыловой.
Надетый на рослое тело грязный, порванный комбинезон был прожжен на боку, кисть левой
руки до пальцев замотана бинтом с запекшейся кровью, на груди висел такой же немецкий
автомат, как у лейтенанта, а лицо было давно не бритое, черное от усталости, с грозно
горевшими глазами.
– Я… – первым начал летчик, но вид его слишком ясно говорил, кто он.
– С вами ясно, товарищ майор, – жестом прервал его капитан. – Со сбитого
бомбардировщика?
Летчик угрюмо кивнул.
– А вот вы предъявите документы! – Капитан сделал шаг к Синцову.
– Я же вам говорил, – подал голос стоявший сзади капитана Люсин.
– А вы молчите! – не поворачиваясь к нему, через плечо отрезал капитан. – С вас свой
спрос! Предъявите документы! – еще грубее повторил он Синцову.
– А вы сначала сами предъявите мне документы! – вспылив от явного недружелюбия
капитана, крикнул Синцов.
– Я в расположении своей части предъявлять документы никому не обязан, – в
противоположность Синцову неожиданно тихо сказал капитан.
Синцов вытащил свое удостоверение личности и отпускной билет, только сейчас
вспомнив, что не успел получить новых документов в редакции. Почувствовав
неуверенность, он стал объяснять, как это вышло, но от этого его неуверенность только
усилилась.
– Малопонятные документы, – возвращая их Синцову, хмыкнул капитан. – Но,
положим, все так, как вы говорите. А зачем вы людей с переднего края в тыл за собой
тащите, кто вам на это права дал?
Еще с той минуты, как нечто подобное сказал ему лейтенант на шоссе, Синцов жаждал
поскорей объяснить, что это недоразумение. Он стал рассказывать, как к машине выскочили
бойцы, как он их взял с собой, чтобы спасти, как потом взял еще одного красноармейца.
Но, к его удивлению, оказалось, что капитан вовсе не считает все происшедшее
недоразумением. Наоборот, он именно это и имеет в виду:
– У страха глаза велики! Одним снарядом с танка сразу десять человек свалить, да еще
в лесу?.. Враки! Попадали со страха, а старший по команде, вместо того чтобы собрать
людей, половину бросил, а сам дал стрекача по шоссе. А вы уши развесили! Так сколько
хочешь можно в тыл увезти: одни напугались, другие свою часть в тылу ищут… Надо свои
части впереди искать, там, где противник! – Капитан выругался и, облегчив душу, уже
спокойнее сказал, махнув рукой на старшину, занимавшегося с бойцами: – Вон там их в
чувство приводят! Приведем – и в бой поведем! А в Могилев каждого паникера возить – в
тылу их и без того хватает! Нам люди тут нужны, мне командир бригады приказал к вечеру
сколотить триста человек пополнения из тех, кто по лесам шляется, и я их сколочу, будьте
покойны! И вашего младшего политрука возьму, и вас, – неожиданно с вызовом добавил