Page 98 - Мастер и Маргарита

попало, иногда ползя на коленях, он стремился к столбам. Он то пропадал в полной мгле, то
вдруг освещался трепещущим светом.
Добравшись до столбов, уже по щиколотку в воде, он содрал с себя отяжелевший,
пропитанный водою таллиф, остался в одной рубахе и припал к ногам Иешуа. Он перерезал
веревки на голенях, поднялся на нижнюю перекладину, обнял Иешуа и освободил руки от
верхних связей. Голое влажное тело Иешуа обрушилось на Левия и повалило его наземь.
Левий тут же хотел взвалить его на плечи, но какая-то мысль остановила его. Он оставил на
земле в воде тело с запрокинутой головой и разметанными руками и побежал на
разъезжающихся в глиняной жиже ногах к другим столбам. Он перерезал веревки и на них, и
два тела обрушились на землю.
Прошло несколько минут, и на вершине холма остались только эти два тела и три
пустых столба. Вода била и поворачивала эти тела.
Ни Левия, ни тела Иешуа на верху холма в это время уже не было.

Глава 17

БЕСПОКОЙНЫЙ ДЕНЬ

Утром в пятницу, то есть на другой день после проклятого сеанса, весь наличный
состав служащих Варьете — бухгалтер Василий Степанович Ласточкин, два счетовода, три
машинистки, обе кассирши, курьеры, капельдинеры и уборщицы, — словом, все, кто был в
наличности, не находились при деле на своих местах, а все сидели на подоконниках окон,
выходящих на Садовую, и смотрели на то, что делается под стеною Варьете. Под этой стеной
в два ряда лепилась многотысячная очередь, хвост которой находился на Кудринской
площади. В голове этой очереди стояло примерно два десятка хорошо известных в
театральной Москве барышников.
Очередь держала себя очень взволнованно, привлекала внимание струившихся мимо
граждан и занималась обсуждением зажигательных рассказов о вчерашнем невиданном
сеансе черной магии. Эти же рассказы привели в величайшее смущение бухгалтера Василия
Степановича, который накануне на спектакле не был. Капельдинеры рассказывали бог знает
что, в том числе, как после, окончания знаменитого сеанса некоторые гражданки в
неприличном виде бегали по улице, и прочее в том же роде. Скромный и тихий Василий
Степанович только моргал глазами, слушая россказни обо всех этих чудесах, и решительно
не знал, что ему предпринять, а между тем предпринимать нужно было что-то, и именно ему,
так как он теперь остался старшим во всей команде Варьете.
К десяти часам утра очередь жаждущих билетов до того вспухла, что о ней дошли
слухи до милиции, и с удивительной быстротой были присланы как пешие, так и конные
наряды, которые эту очередь и привели в некоторый порядок. Однако и стоящая в порядке
змея длиною в километр сама по себе уже представляла великий соблазн и приводила
граждан на Садовой в полное изумление.
Это было снаружи, а внутри Варьете тоже было очень неладно. С самого раннего утра
начали звонить и звонили непрерывно телефоны в кабинете Лиходеева, в кабинете Римского,
в бухгалтерии, в кассе и в кабинете Варенухи. Василий Степанович сперва отвечал что-то,
отвечала и кассирша, бормотали что-то в телефон капельдинеры, а потом и вовсе перестали
отвечать, потому что на вопросы, где Лиходеев, Варенуха, Римский, отвечать было
решительно нечего. Сперва пробовали отделаться словами «Лиходеев на квартире», а из
города отвечали, что звонили на квартиру и что квартира говорит, что Лиходеев в Варьете.
Позвонила взволнованная дама, стала требовать Римского, ей посоветовали позвонить к
жене его, на что трубка, зарыдав, ответила, что она и есть жена и что Римского нигде нет.
Начиналась какая-то чепуха. Уборщица уже всем рассказала, что, явившись в кабинет
финдиректора убирать, увидела, что дверь настежь, лампы горят, окно в сад разбито, кресло
валяется на полу и никого нету.