Page 205 - Мастер и Маргарита

кавалькады, этим плащом начало закрывать вечереющий небосвод. Когда на мгновение
черный покров отнесло в сторону, Маргарита на скаку обернулась и увидела, что сзади нет
не только разноцветных башен с разворачивающимся над ними аэропланом, но нет уже
давно и самого города, который ушел в землю и оставил по себе только туман.

Глава 32

ПРОЩЕНИЕ И ВЕЧНЫЙ ПРИЮТ

Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами.
Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей,
неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления
покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти,
зная, что только она одна ‹успокоит его.›
Волшебные черные кони и те утомились и несли своих всадников медленно, и
неизбежная ночь стала их догонять. Чуя ее за своею спиною, притих даже неугомонный
Бегемот и, вцепившись в седло когтями, летел молчаливый и серьезный, распушив свой
хвост. Ночь начала закрывать черным платком леса и луга, ночь зажигала печальные
огонечки где-то далеко внизу, теперь уже неинтересные и ненужные ни Маргарите, ни
мастеру, чужие огоньки. Ночь обгоняла кавалькаду, сеялась на нее сверху и выбрасывала то
там, то тут в загрустившем небе белые пятнышки звезд.
Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и, содрав их с плеч,
разоблачала обманы. И когда Маргарита, обдуваемая прохладным ветром, открывала глаза,
она видела, как меняется облик всех летящих к своей цели. Когда же навстречу им из-за края
леса начала выходить багровая и полная луна, все обманы исчезли, свалилась в болото,
утонула в туманах колдовская нестойкая одежда.
Вряд ли теперь узнали бы Коровьева-Фагота, самозванного переводчика при
таинственном и не нуждающемся ни в каких переводах консультанте, в том, кто теперь летел
непосредственно рядом с Воландом по правую руку подруги мастера. На месте того, кто в
драной цирковой одежде покинул Воробьевы горы под именем Коровьева-Фагота, теперь
скакал, тихо звеня золотою цепью повода, темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и
никогда не улыбающимся лицом. Он уперся подбородком в грудь, он не глядел на луну, он
не интересовался землею под собою, он думал о чем-то своем, летя рядом с Воландом.
— Почему он так изменился? — спросила тихо Маргарита под свист ветра у Воланда.
— Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил, — ответил Воланд, поворачивая к
Маргарите свое лицо с тихо горящим глазом, — его каламбур, который он сочинил,
разговаривая о свете и тьме, был не совсем хорош. И рыцарю пришлось после этого
прошутить немного больше и дольше, нежели он предполагал. Но сегодня такая ночь, когда
сводятся счеты. Рыцарь свой счет оплатил и закрыл!
Ночь оторвала и пушистый хвост у Бегемота, содрала с него шерсть и расшвыряла ее
клочья по болотам. Тот, кто был котом, потешавшим князя тьмы, теперь оказался худеньким
юношей, демоном-пажом, лучшим шутом, какой существовал когда-либо в мире. Теперь
притих и он и летел беззвучно, подставив свое молодое лицо под свет, льющийся от луны.
Сбоку всех летел, блистая сталью доспехов, Азазелло. Луна изменила и его лицо. Исчез
бесследно нелепый безобразный клык, и кривоглазие оказалось фальшивым. Оба глаза
Азазелло были одинаковые, пустые и черные, а лицо белое и холодное. Теперь Азазелло
летел в своем настоящем виде, как демон безводной пустыни, демон-убийца.
Себя Маргарита видеть не могла, но она хорошо видела, как изменился мастер. Волосы
его белели теперь при луне и сзади собирались в косу, и она летела по ветру. Когда ветер
отдувал плащ от ног мастера, Маргарита видела на ботфортах его то потухающие, то
загорающиеся звездочки шпор. Подобно юноше-демону, мастер летел, не сводя глаз с луны,
но улыбался ей, как будто знакомой хорошо и любимой, и что-то, по приобретенной в