Page 201 - Мастер и Маргарита

Азазелло, — неужели вы слепы? Но прозрейте же скорей.
Тут мастер поднялся, огляделся взором живым и светлым и спросил:
— Что же означает это новое?
— Оно означает, — ответил Азазелло, — что вам пора. Уже гремит гроза, вы слышите?
Темнеет. Кони роют землю, содрогается маленький сад. Прощайтесь с подвалом, прощайтесь
скорее.
— А, понимаю, — сказал мастер, озираясь, — вы нас убили, мы мертвы. Ах, как это
умно! Как это вовремя! Теперь я понял все.
— Ах, помилуйте, — ответил Азазелло, — вас ли я слышу? Ведь ваша подруга
называет вас мастером, ведь вы мыслите, как же вы можете быть мертвы? Разве для того,
чтобы считать себя живым, нужно непременно сидеть в подвале, имея на себе рубашку и
больничные кальсоны? Это смешно!
— Я понял все, что вы говорили, — вскричал мастер, — не продолжайте! Вы тысячу
раз правы.
— Великий Воланд, — стала вторить ему Маргарита, — великий Воланд! Он выдумал
гораздо лучше, чем я. Но только роман, роман, — кричала она мастеру, — роман возьми с
собою, куда бы ты ни летел.
— Не надо, — ответил мастер, — я помню его наизусть.
— Но ты ни слова… ни слова из него не забудешь? — спрашивала Маргарита,
прижимаясь к любовнику и вытирая кровь на его рассеченном виске.
— Не беспокойся! Я теперь ничего и никогда не забуду, — ответил тот.
— Тогда огонь! — вскричал Азазелло, — огонь, с которого все началось и которым мы
все заканчиваем.
— Огонь! — страшно прокричала Маргарита. Оконце в подвале хлопнуло, ветром
сбило штору в сторону. В небе прогремело весело и кратко. Азазелло сунул руку с когтями в
печку, вытащил дымящуюся головню и поджег скатерть на столе. Потом поджег пачку
старых газет на диване, а за нею рукопись и занавеску на окне. Мастер, уже опьяненный
будущей скачкой, выбросил с полки какую-то книгу на стол, вспушил ее листы в горящей
скатерти, и книга вспыхнула веселым огнем.
— Гори, гори, прежняя жизнь!
— Гори, страдание! — кричала Маргарита.
Комната уже колыхалась в багровых столбах, и вместе с дымом выбежали из двери
трое, поднялись по каменной лестнице вверх и оказались во дворике. Первое, что они
увидели там, это сидящую на земле кухарку застройщика, возле нее валялся рассыпавшийся
картофель и несколько пучков луку. Состояние кухарки было понятно. Трое черных коней
храпели у сарая, вздрагивали, взрывали фонтанами землю. Маргарита вскочила первая, за
нею Азазелло, последним мастер. Кухарка, застонав, хотела поднять руку для крестного
знамения, но Азазелло грозно закричал с седла:
— Отрежу руку! — он свистнул, и кони, ломая ветви лип, взвились и вонзились в
низкую черную тучу. Тотчас из окошечка подвала повалил дым. Снизу донесся слабый,
жалкий крик кухарки:
— Горим!..
Кони уже неслись над крышами Москвы.
— Я хочу попрощаться с городом, — прокричал мастер Азазелло, который скакал
впереди. Гром съел окончание фразы мастера. Азазелло кивнул головою и пустил своего
коня галопом. Навстречу летящим стремительно летела туча, но еще не брызгала дождем.
Они летели над бульваром, видели, как фигурки людей разбегаются, прячась от дождя.
Падали первые капли. Они пролетели над дымом — всем, что осталось от Грибоедова. Они
летели над городом, который уже заливала темнота. Над ними вспыхивали молнии. Потом
крыши сменились зеленью. Тогда только хлынул дождь и превратил летящих в три
огромных пузыря в воде.
Маргарите было уже знакомо ощущение полета, а мастеру — нет, и он подивился тому,