Page 49 - Мастер и Маргарита

был с бородкой, и сказал: — Да, а кислород попробуйте… и ванны.
Через несколько мгновений перед Иваном не было ни Стравинского, ни свиты. За
сеткой в окне, в полуденном солнце, красовался радостный и весенний бор на другом берегу
реки, а поближе сверкала река.

Глава 9

КОРОВЬЕВСКИЕ ШТУКИ

Никанор Иванович Босой, председатель жилищного товарищества дома N 302-бис по
садовой улице в Москве, где проживал покойный Берлиоз, находился в страшнейших
хлопотах, начиная с предыдущей ночи со среды на четверг.
В полночь, как мы уже знаем, приехала в дом комиссия, в которой участвовал
Желдыбин, вызывала Никанора Ивановича, сообщила ему о гибели Берлиоза и вместе с ним
отправилась в квартиру N 50.
Там было произведено опечатание рукописей и вещей покойного. Ни Груни,
приходящей домработницы, ни легкомысленного Степана Богдановича в это время в
квартире не было. Комиссия объявила Никанору Ивановичу, что рукописи покойного ею
будут взяты для разборки, что жилплощадь покойного, то есть три комнаты (бывшие
ювелиршины кабинет, гостиная и столовая), переходят в распоряжение жилтоварищества, а
вещи покойного подлежат хранению на указанной жилплощади, впредь до объявления
наследников.
Весть о гибели Берлиоза распространилась по всему дому с какою-то
сверхъестественной быстротою, и с семи часов утра четверга к Босому начали звонить по
телефону, а затем и лично являться с заявлениями, в которых содержались претензии на
жилплощадь покойного. И в течение двух часов Никанор Иванович принял таких заявлений
тридцать две штуки.
В них заключались мольбы, угрозы, кляузы, доносы, обещания произвести ремонт на
свой счет, указания на несносную тесноту и невозможность жить в одной квартире с
бандитами. В числе прочего было потрясающее по своей художественной силе описание
похищения пельменей, уложенных непосредственно в карман пиджака, в квартире N 31, два
обещания покончить жизнь самоубийством и одно признание в тайной беременности.
Никанора Ивановича вызывали в переднюю его квартиры, брали за рукав, что-то
шептали, подмигивали и обещали не остаться в долгу.
Мука эта продолжалась до начала первого часа дня, когда Никанор Иванович просто
сбежал из своей квартиры в помещение управления у ворот, но когда увидел он, что и там
его подкарауливают, убежал и оттуда. Кое-как отбившись от тех, что следовали за ним по
пятам через асфальтовый двор, Никанор Иванович скрылся в шестом подъезде и поднялся на
пятый этаж, где и находилась эта поганая квартира N 50.
Отдышавшись на площадке, тучный Никанор Иванович позвонил, но ему никто не
открыл. Он позвонил еще раз и еще раз и начал ворчать и тихонько ругаться. Но и тогда не
открыли. Терпение Никанора Ивановича лопнуло, и он, достав из кармана связку дубликатов
ключей, принадлежащих домоуправлению, властной рукою открыл дверь и вошел.
— Эй, домработница! — прокричал Никанор Иванович в полутемной передней. — Как
тебя? Груня, что ли? Тебя нету?
Никто не отозвался.
Тогда Никанор Иванович освободил дверь кабинета от печати, вынул из портфеля
складной метр и шагнул в кабинет.
Шагнуть-то он шагнул, но остановился в изумлении в дверях и даже вздрогнул.
За столом покойного сидел неизвестный, тощий и длинный гражданин в клетчатом
пиджачке, в жокейской шапочке и в пенсне… ну, словом, тот самый.
— Вы кто такой будете, гражданин? — испуганно спросил Никанор Иванович.