Page 85 - Мастер и Маргарита

Само собой разумеется, что за нею он не вернулся, а, задыхаясь, побежал через
широкую улицу на противоположный угол у кинотеатра, возле которого маячил красноватый
тусклый огонек. Через минуту он был уже возле него. Никто не успел перехватить машину.
— К курьерскому ленинградскому, дам на чай, — тяжело дыша и держась за сердце,
проговорил старик.
— В гараж еду, — с ненавистью ответил шофер и отвернулся.
Тогда Римский расстегнул портфель, вытащил оттуда пятьдесят рублей и протянул их
сквозь открытое переднее окно шоферу.
Через несколько мгновений дребезжащая машина, как вихрь, летела по кольцу
Садовой. Седока трепало на сиденье, и в осколке зеркала, повешенного перед шофером,
Римский видел то радостные глаза шофера, то безумные свои.
Выскочив из машины перед зданием вокзала, Римский крикнул первому попавшемуся
человеку в белом фартуке и с бляхой:
— Первую категорию, один, тридцать дам, — комкая, он вынимал из портфеля
червонцы, — нет первой — вторую, если нету — бери жесткий.
Человек с бляхой, оглядываясь на светящиеся часы, рвал из рук Римского червонцы.
Через пять минут из-под стеклянного купола вокзала исчез курьерский и начисто
пропал в темноте. С ним вместе пропал и Римский.

Глава 15

СОН НИКАНОРА ИВАНОВИЧА

Нетрудно догадаться, что толстяк с багровой физиономией, которого поместили в
клинике в комнате № 119, был Никанор Иванович Босой.
Попал он, однако, к профессору Стравинскому не сразу, а предварительно побывав в
другом месте.
От другого этого места у Никанора Ивановича осталось в воспоминании мало чего.
Помнился только письменный стол, шкаф и диван.
Там с Никанором Ивановичем, у которого перед глазами как-то мутилось от приливов
крови и душевного возбуждения, вступили в разговор, но разговор вышел какой-то
странный, путаный, а вернее сказать, совсем не вышел.
Первый же вопрос, который был задан Никанору Ивановичу, был таков:
— Вы Никанор Иванович Босой, председатель домкома номер триста два-бис по
Садовой?
На это Никанор Иванович, рассмеявшись страшным смехом, ответил буквально так:
— Я Никанор, конечно, Никанор! Но какой же я к шуту председатель!
— То есть как? — спросили у Никанора Ивановича, прищуриваясь.
— А так, — ответил он, — что ежели я председатель, то я сразу должен был
установить, что он нечистая сила! А то что же это? Пенсне треснуло… весь в рванине…
Какой же он может быть переводчик у иностранца!
— Про кого говорите? — спросили у Никанора Ивановича.
— Коровьев! — вскричал Никанор Иванович, — в пятидесятой квартире у нас засел!
Пишите: Коровьев. Его немедленно надо изловить! Пишите: шестое парадное, там он.
— Откуда валюту взял? — задушевно спросили у Никанора Ивановича.
— Бог истинный, бог всемогущий, — заговорил Никанор Иванович, — все видит, а мне
туда и дорога. В руках никогда не держал и не подозревал, какая такая валюта! Господь меня
наказует за скверну мою, — с чувством продолжал Никанор Иванович, то застегивая
рубашку, то расстегивая, то крестясь, — брал! Брал, но брал нашими советскими!
Прописывал за деньги, не спорю, бывало. Хорош и наш секретарь Пролежнев, тоже хорош!
Прямо скажем, все воры в домоуправлении. Но валюты я не брал!
На просьбу не валять дурака, а рассказывать, как попали доллары в вентиляцию,