Page 9 - Мастер и Маргарита

Всем показалось, что на балконе потемнело, когда кентурион, командующий особой
кентурией, Марк, прозванный Крысобоем, предстал перед прокуратором.
Крысобой был на голову выше самого высокого из солдат легиона и настолько широк в
плечах, что совершенно заслонил еще невысокое солнце.
Прокуратор обратился к кентуриону по-латыни:
— Преступник называет меня «добрый человек». Выведите его отсюда на минуту,
объясните ему, как надо разговаривать со мной. Но не калечить.
И все, кроме неподвижного прокуратора, проводили взглядом Марка Крысобоя,
который махнул рукою арестованному, показывая, что тот должен следовать за ним.
Крысобоя вообще все провожали взглядами, где бы он ни появлялся, из-за его роста, а
те, кто видел его впервые, из-за того еще, что лицо кентуриона было изуродовано: нос его
некогда был разбит ударом германской палицы.
Простучали тяжелые сапоги Марка по мозаике, связанный пошел за ним бесшумно,
полное молчание настало в колоннаде, и слышно было, как ворковали голуби на площадке
сада у балкона, да еще вода пела замысловатую приятную песню в фонтане.
Прокуратору захотелось подняться, подставить висок под струю и так замереть. Но он
знал, что и это ему не поможет.
Выведя арестованного из-под колонн в сад. Крысобой вынул из рук у легионера,
стоявшего у подножия бронзовой статуи, бич и, несильно размахнувшись, ударил
арестованного по плечам. Движение кентуриона было небрежно и легко, но связанный
мгновенно рухнул наземь, как будто ему подрубили ноги, захлебнулся воздухом, краска
сбежала с его лица и глаза обессмыслились. Марк одною левою рукой, легко, как пустой
мешок, вздернул на воздух упавшего, поставил его на ноги и заговорил гнусаво, плохо
выговаривая арамейские слова:
— Римского прокуратора называть — игемон. Других слов не говорить. Смирно стоять.
Ты понял меня или ударить тебя?
Арестованный пошатнулся, но совладал с собою, краска вернулась, он перевел дыхание
и ответил хрипло:
— Я понял тебя. Не бей меня.
Через минуту он вновь стоял перед прокуратором.
Прозвучал тусклый больной голос:
— Имя?
— Мое? — торопливо отозвался арестованный, всем существом выражая готовность
отвечать толково, не вызывать более гнева.
Прокуратор сказал негромко:
— Мое — мне известно. Не притворяйся более глупым, чем ты есть. Твое.
— Иешуа, — поспешно ответил арестант.
— Прозвище есть?
— Га-Ноцри.
— Откуда ты родом?
— Из города Гамалы, — ответил арестант, головой показывая, что там, где-то далеко,
направо от него, на севере, есть город Гамала.
— Кто ты по крови?
— Я точно не знаю, — живо ответил арестованный, — я не помню моих родителей.
Мне говорили, что мой отец был сириец…
— Где ты живешь постоянно?
— У меня нет постоянного жилища, — застенчиво ответил арестант, — я путешествую
из города в город.
— Это можно выразить короче, одним словом — бродяга, — сказал прокуратор и
спросил: — Родные есть?
— Нет никого. Я один в мире.
— Знаешь ли грамоту?