Page 19 - На западном фронте без перемен

Песня умолкла.
Еще мгновение, и Хайе Вестхус был возле Химмельштоса. Широко расставив локти, он
отшвырнул нас, — так ему хотелось быть первым. Смакуя каждое движение, он стал в позу,
вытянул свою длинную, как семафор, ручищу с огромной, как лопата, ладонью и так двинул
по мешку, что этот удар мог бы убить быка.

Химмельштос перекувырнулся, отлетел метров на пять и заорал благим матом. Но и об этом
мы подумали заранее: у нас была с собой подушка. Хайе присел, положил подушку себе на
колени, схватил Химмельштоса за то место, где виднелась голова, и прижал ее к подушке.
Голос унтер-офицера тотчас стал приглушенным. Время от времени Хайе давал ему перевести
дух, и тогда мычание на минуту превращалось в великолепный звонкий крик, который тут же
вновь ослабевал до писка.
Тут Тьяден отстегнул у Химмельштоса подтяжки и спустил ему штаны. Плетку Тьяден держал
в зубах. Затем он поднялся и заработал руками.
Это была дивная картина: лежавший на земли Химмельштос, склонившийся над ним и
державший его голову на коленях Хайе, с дьявольской улыбкой на лице и с разинутым от
наслаждения ртом, затем вздрагивающие полосатые кальсоны на кривых ногах,
выделывающих под спущенными штанами самые замысловатые движения, а над ними в позе
дровосека неутомимый Тьяден. В конце концов нам пришлось силой оттащить его, а то мы бы
никогда не дождались своей очереди.
Наконец Хайе снова поставил Химмельштоса на ноги и в заключение исполнил еще один
индивидуальный номер. Размахнувшись правой рукой чуть не до неба, словно собираясь
захватить пригоршню звезд, он влепил Химмельштосу оплеуху. Химмельштос опрокинулся
навзничь. Хайе снова поднял его, привел в исходное положение и, показав высокий класс
точности, закатил ему вторую, — на этот раз левой рукой. Химмельштос взвыл и, став на
четвереньки, пустился наутек. Его полосатый почтальонский зад светился в лучах луны.

Мы ретировались на рысях.
Хайе еще раз оглянулся и сказал удовлетворенно, злобно и несколько загадочно:

— Кровавая месть — как кровяная колбаса.
В сущности, Химмельштосу следовало бы радоваться: ведь его слова о том, что люди всегда
должны взаимно воспитывать друг друга, не остались втуне, они были применены к нему
самому. Мы оказались понятливыми учениками и хорошо усвоили его метод.
Он так никогда и не дознался, кто ему устроил этот сюрприз. Правда, при этом он приобрел
постельник, которого мы уже не нашли на месте происшествия, когда заглянули туда через
несколько часов.

События этого вечера были причиной того, что, отъезжая на следующее утро на фронт, мы
держались довольно молодцевато. Какой-то старик с развевающейся окладистой бородой был
так тронут нашим видом, что назвал нас юными героями.