Page 28 - На западном фронте без перемен

Кат оглядывается и шепчет:
— А может, просто взять револьвер, чтобы все это поскорее кончилось?
Паренек вряд ли перенесет транспортировку и в лучшем случае протянет еще несколько дней.
Но все, что он пережил до сих пор, — ничто в сравнении с тем, что ему еще предстоит перед
смертью. Сейчас он еще оглушен и ничего не чувствует. Через час он превратится в кричащий
от невыносимой боли комок нервов. Дни, которые ему еще осталось прожить, будут для него
непрерывной, сводящей с ума пыткой. И кому это надо, чтобы он промучился эти несколько
дней?..

Я киваю:

— Да, Кат, надо просто взять револьвер.
— Давай его сюда, — говорит он и останавливается.
Я вижу, что он решился. Оглядываемся, — мы уже не одни. Возле нас скапливается кучка
солдат, из воронок и могил показываются головы.

Мы приносим носилки.
Кат покачивает головой:

— Такие молодые...
Он повторяет:

— Такие молодые, ни в чем не повинные парни.
Наши потери оказались меньше, чем можно было ожидать: пять убитых и восемь
раненых. Это был лишь короткий огневой налет. Двое из убитых лежат в одной из
развороченных могил; нам остается только засыпать их.
Мы отправляемся в обратный путь. Растянувшись цепочкой, мы молча бредем в затылок друг
другу. Раненных отправляют на медицинский пункт. Утро пасмурное, санитары бегают с
номерками и карточками, раненые тихо стонут. Начинается дождь.
Через час мы добираемся до наших машин и залегаем в них. Теперь нам уже не так тесно.
Дождь пошел сильнее. Мы разворачиваем плащпалатки и натягиваем их на голову. Дождь
барабанит по ним. С боков стекают струйки воды. Машины с хлюпаньем ныряют в выбоины, и
мы раскачиваемая в полусне из стороны в сторону.
В передней части кузова стоят два солдата, которые держат в руках длинные палки с
рогулькой на конце. Они следят за телефонными проводами, висящими поперек дороги так
низко, что могут снести наши головы. Своими рогатками солдаты заранее подхватывают
провод и приподнимают его над машиной. Мы слышим их возгласы: «Внимание — провод»,
приседаем в полусне и снова выпрямляемся.
Монотонно раскачиваются машины, монотонно звучат окрики, монотонно идет дождь. Вода
льется на наши гооловы и на головы убитых на передовой, на тело маленького новобранца и
на его рану, которая слишком велика для его бедра, она льется на могилу Кеммериха, она
льется в наши сердца.

Где-то ударил снаряд. Мы вздрагиваем, глаза напряжены, руки вновь готовы перебросить
тело через борт машины в — придорожную канаву.

Но больше ничего не слышно. Лишь время от времени — монотонные возгласы: «Внимание —
провод». Мы приседаем — мы снова дремлем.