Page 54 - На западном фронте без перемен

— Может быть, и портянки. Пойдем, попробуем, может, мы их выменяем на что-нибудь.
Но тут мы видим Леера и Тьядена, которые не спеша бредут к нам; они замечают афишу, и
разговор мгновенно перескакивает на похабщину. Леер первый в нашем классе познал
женщин и рассказывал нам об этом волнующие подробности. Он восторгается девушкой на
афише с особой точки зрения, а Тьяден громогласно разделяет его восторги.
Их шутки не вызывают у нас особого отвращения. Кто не похабничает, тот не солдат; но
сейчас нас на это как-то не тянет, поэтому мы отходим в сторонку и направляемся к
вошебойке. Мы делаем это с таким чувством, как будто идем в ателье модного портного.
Дома, в которых нас расквартировали, находятся неподалеку от канала. По ту сторону канала
тянутся пруды, обсаженные тополями; там живут какие-то женщины.

Из домов на нашей стороне жильцы были в свое время выселены. Но на той стороне еще
можно изредка увидеть местных жителей.

Вечером мы купаемся. И вот на берегу появляются три женщины. Они медленно идут по
направлению к нам и не отворачиваются, хотя мы купаемся без трусиков.

Леер окликает их. Они смеются и останавливаются, чтобы посмотреть на нас. Мы
выкрикиваем фразы на ломаном французском языке, кто что вспомнит, торопливо и
бессвязно, только чтобы они не ушли. Мы не очень галантны, но где ж нам было понабраться
галантности?
Одна из них — худенькая, смуглая. Когда она смеется, во рту у нее сверкают красивые белые
зубы. У нее быстрые движения, юбка свободно обвивается вокруг ее ног. Нам холодно в воде,
но настроение у нас радостно приподнятое, и мы стараемся привлечь их внимание, чтобы они
не ушли. Мы пытаемся острить, и они отвечают нам; мы не понимаем их, но смеемся и делаем
им знаки. Тьяден оказался более сообразительным. Он сбегал в дом, принес буханку хлеба и
держит ее в высоко поднятой руке.
Это производит большое впечатление. Они кивают головой, и показывают нам знаками,
чтобы мы перебрались к ним. Но мы не можем. Нам запрещено ходить на тот берег. На всех
мостах стоят часовые. Без пропуска ничего не выйдет. Поэтому мы пытаемся втолковать им,
чтобы они пришли к нам; но они мотают головой и показывают на мосты, Их тоже не
пропускают на нашу сторону.
Они поворачивают обратно и медленно идут вдоль берега, вверх по течению канала. Мы
провожаем их вплавь. Пройдя несколько сот метров, они сворачивают и показывают нам на
дом, стоящий в стороне и выглядывающий из-за деревьев и кустарника. Леер спрашивает, не
здесь ли они живут.

Они смеются: да, это их дом.
Мы кричим, что придем к ним, когда нас не смогут заметить часовые. Ночью. Сегодня ночью.

Они поднимают ладони вверх, складывают их вместе, прижимаются к ним щекой и
закрывают глаза. Они нас поняли. Та худенькая смуглая делает танцевальные па.
Другая, блондинка, щебечет:
— Хлеб... Хорошо...

Мы с жаром заверяем их, что хлеба мы с собой принесем. И еще другие вкусные вещи.
Отчаянно таращим глаза и изображаем эти вещи жестами. Когда Леер пытается изобразить
«кусок колбасы», он чуть не идет ко дну. Мы пообещали бы им целый продовольственный
склад, если бы это понадобилось. Они уходят и еще несколько раз оборачиваются. Мы
вылезаем на наш берег и следуем за ними, чтобы убедиться, что они действительно вошли в
тот дом, — ведь, может быть, они нас обманывают. Затем мы плывем обратно.

Без пропуска через мост никого не пускают, поэтому ночью мы просто переправимся через
канал вплавь. Нас охватывает волнение, с которым мы никак не можем совладать.
Нам не сидится на одном месте, и мы идем в столовую. Сегодня там есть пиво и что-то вроде
пунша.

Мы пьем пунш и рассказываем друг другу разные небылицы о своих воображаемых
похождениях. Рассказчику охотно верят, и каждый с нетерпением ждет своей очереди, чтобы