Page 131 - Пастух и пастушка

Не желая останавливаться, сердце еще ударилось сильно раз-другой в
исчахлую, жестяную грудь и выкатилось из нее, булькнуло в бездонном
омуте за
окном вагона.
Тело Бориса Костяева выпрямилось, замерло.
Под опустившимися веками еще какое-то время теплилась багровая,
широкая
заря, возникшая из-под грозовых туч. Свет зари постепенно сузился в
щелочку,
потом потух, и заря остыла в остекленевших зеницах.
Утром Арина подошла умывать Бориса, он лежал, сморщив рот в
потаенной
улыбке. Арина попятилась, закричала, уронила кувшин с водой,
бросилась
бежать по вагону и торкнулась в тамбурное стекло, забыв повернуть ручку
двери.
Покойного перенесли в хозвагон, поместили в холодильное помещение.
Прикрытый палаткой, среди поленниц дров, среди ящиков, старых носилок
и
прочего скарба ехал он целую ночь по степи. Потом еще ночь, еще ночь -
мертвого не могли сдать, с мертвым возни даже больше, чем с живым
ранбольным. В безлесом южном Приуралье, на глухом полустанке
мертвого
выгрузили, оставив при нем Арину, чтобы она похоронила покойного
лейтенанта

по всем человеческим правилам и дожидалась санпоезда обратным рейсом.
Покойник оказался и в самом деле несуразным: выгрузили в таком месте,
где нет кладбища. Если кто умирал на полустанке, его отвозили в большое
степное село. Начальник полустанка сказал, что земля в России повсюду
своя,
сделал домовину из досок, снятых с крыши старого пакгауза, заострил
пирамидку из сигнального столбика, отслужившего свой век. Двое мужчин
-
начальник полустанка и сторож-стрелочник, да Арина отвезли лейтенанта
на
багажной тележке в степь и предали земле.
Закончив погребение, мужчины стянули фуражки, скорбно помолчали
над
могилой фронтовика, Арина, пронзенная печальной минутой, винясь за
бедный
похоронный обряд, горестно покачала головой:
- Такое легкое ранение, а он умер...
Люди собрали лопаты и ушли, толкая впереди себя тележку. Арина все
оглядывалась, ровно бы на что еще надеясь, утирала глаза рукой,
измазанной