Page 130 - Пастух и пастушка
P. 130

какой нехороший.
                       На  большой  дымной  станции, где  сдавали  работники санпоезда  белье,
                  запасались продуктами, топливом и разным другим снаряжением, Борис
                  вышел  из
                  забытья еще раз, услышав музыку,  доносившуюся с крыши насупленного,
                  темного
                  от  копоти  вокзала. Он  напрягся. Чумазый  вокзал  с  облупленными
                  стенами,
                  черные, грязные пути, грачи на черных тополях, и вагоны,  и дома
                  незнакомого
                  города, раскиданные по пригоркам, и люди с голодной тупостью  в глазах -
                  все
                  начало   окрашиваться  в  сиреневый  цвет.   Погружаясь  в  него,   молодел,
                  обновлялся,  делался  приглядней мир, а из  станционного дыма вдруг
                  явилась
                  женщина  с  фанерным чемоданом,  та единственная женщина,  которую он
                  уже с
                  трудом, по глазам только и  узнавал, хотя  прежде  думал, что в любой толпе,
                  среди всех женщин мира смог бы узнать ее сразу.
                       Женщина смотрела  в окно санпоезда, встретилась взглядом с его глазами.
                  Дрогнуло лицо ее - она шагнула к поезду, но тут же отступила назад и уже
                  без
                  интереса пробегала взглядом по другим окнам, другим поездам.
                       Сила,  ему  уже не  принадлежавшая,  подбросила Бориса.  Арина о чем-то
                  спрашивала  лейтенанта,  тряся его,  а он тянулся к  окну вагона, мычал и от

                  усилия  закашлялся.  Музыки он  уже  не  слышал  -  перед ним лишь
                  клубился
                  сиреневый дым,  и  в загустевшей  глуби его плыла,  качалась,  погружаясь  в
                  небытие, женщина со скорбными бездонными глазами богоматери.
                       Очнулся он от прохлады.
                       Шла  весенняя  гроза.  Толчками, свободно  дышала грудь,  будто из  нее
                  выдувало золу, сделалось сквозно и совсем свободно внутри.
                       Весенняя  гроза  гналась за поездом,  жала  молний  втыкались  в  крыши
                  вагонов,  пузыристый  дождь  омывал  стекла.  Впереди по-ребячьи
                  бесшабашно
                  кричал паровоз, в пристанционных скверах, мелькавших мимо, беззвучно
                  кричали
                  грачи, скворцы шевелили клювами.
                       Сердце лейтенанта, встрепенувшееся от грозы, успокаивалось вместе с
                  нею
                  и  вместе с  уходящими вдаль громами билось  тише и реже, тише и реже.
                  Поезд
                  оторвался  от  рельсов  и  плыл  к горизонту, в нарождающийся за краем
                  земли
                  тихий, мягкий мрак.
   125   126   127   128   129   130   131   132   133   134