Page 127 - Пастух и пастушка
P. 127

пашут землю на быках, на  коровах  женщины,  как  они сеют по-старинному,
                  из
                  лукошка, певучим взмахом руки разбрасывая зерно. Трубы печей и скелеты
                  домов
                  виднелись среди полей, перелесков.
                       Потом  пошли  среднерусские деревни  с  серыми  крышами,  серой
                  низкой
                  городьбой  из тонкого частокола  или из неровного и невеселого серого
                  камня.
                  Лоскутья озими подступали к стенам скособоченных  изб.  Здесь уже,
                  реденько
                  правда,  бегали  тракторы с  сеялками,  лошади, опустив  головы до  борозды,
                  тянули плуги и бороны.
                       Вечный труд шел на вечной и терпеливой земле.
                       Борису  вспомнилось где-то  и когда-то  услышанное: "Только одна истина
                  свята   на   земле   -  истина  матери,   рождающей  жизни,   и  хлебопашца,
                  вскармливающего ее..."
                       Внизу  под Борисом лежал худющий пожилой дядька, перепоясанный
                  бинтами,
                  словно  революционный  моряк  пулеметными лентами.  Он  закоптил
                  лейтенанта
                  табаком, кашляя беспрестанно, с  треском сморкался в  подол казенной
                  рубахи.
                  Измаявшись лежать на брюхе, попросил  дядька  перевернуть его на бок.
                  Арина

                  перекатила мослы раненого по полке. Он отстонался,  отругался, глянул в
                  окно
                  и ахнул:
                       - Весна-а!..  Батюшки, тра-авка! А земля-то, земля!  В чаду вся! Преет.
                  Гриб в назьме завелся. Хорошо!.. Ой, пигалица, пигалица! Летат,
                  вертухается!
                  Батюшки! И  грач, и грач!  По борозде шкандыбает, черва ишшет, да
                  сурьезный
                  такой... Нашел! Наше-ел! Рубай его, рубай! Х-хос-поди...
                       Дядька  затрясся, заплакал и сделался с этого дня  малохольненьким. Суп
                  ел торопливо, проливая на подушку и  простыню,  остатки выпивал через
                  край.
                  Кашу, хлеб заглатывал заживо и снова прилипал к окну, хохотал,
                  высказывался:
                       - И тут  на коровах пашут. Захудала Расея,  захудала. Вшивец Гитлер  до
                  чего нас довел, мать его и размать!...
                       - Оте-ец! Оте-е-е-ец! - остепеняли дядьку соседи.- Сестра и няня здесь,
                  женщины все-таки.
                       - А я чо? Рази изругался? Вот мать твою ети...
   122   123   124   125   126   127   128   129   130   131   132