Page 50 - Пастух и пастушка

койку, поднялся и слезно умилился свету, соседям по палате, сестрице,
которая поддерживала мослы его, вроде бы как сплющенные от лежания
на
казенной койке. И случалось, случалось - с передовой, из родной части
газетку присылали с каким-нибудь диковинно-устрашающим названием:
"Смерть
врагу!", "Сокрушительный удар" или просто "Прорыв", и в "Прорыве"
том
выразительно написано, как солдат бился до конца, не уходил с поля боя
будучи раненым и "заражал своим примером..."
Удивляясь на самого себя, пораженный словами: "бился до конца",
"заражал своим примером",- солдат совершенно уверует, что так оно и было.
Он
ведь и в самом деле "заражал", и столько в нем прибудет бодрости духа, что с
героического отчаянья закрутит солдат любовь с той самой сестрицей, что
подняла его с койки и учила ходить,- аж целый месяц, а то и полтора
продлится эта испепеляющая любовь.
И когда снова вернется солдат в родную роту - будет сохнуть по нему
сестрица, может, месяц, может, и больше, до тех пор сохнуть, пока не
дрогнет
ее сострадательное сердце перед другим героем и день сегодняшний
затемнит
все вчерашнее, ибо живет человек на войне одним днем. Выжил сегодня -
слава
богу, глядишь, завтра тоже выживешь. Там еще день, еще - смотришь, и

войне
конец!
Нет, не сразу, не вдруг уразумел Борис, что воевать, не погибая сдуру,
могут только очень умные и хитрые люди и что, будь ты хоть разгерой -
командир или обыкновенный ушлый солдат в обмотках,- когда вымахнете
из
окопа, оба вы: и он - солдат, и ты - командир, становитесь перед смертью
равны, один на один с нею останетесь.
И тут уж кто кого.
Ветер вовсе утих. Снег не кружило, и на небе с одной стороны объявилась
мутная луна, тоже как будто издолбленная осколками, а с другой
пробилось
сквозь небесную муть заиндевелое, сумрачное солнце.
"И почему это в самые лихие для людей часы в природе что-нибудь..." -
Борис не успел довершить эту мысль. Филькин совал ему бинокль. Совал
молча.
Но лейтенант уже и без бинокля видел все. Из села, что было за оврагами и
полем, на плоскую высотку, изрезанную оврагами, но больше всего в
голую