Page 142 - Петр Первый

– Спасибо за честь, сватушки… Простите нас, Христа ради, дураков деревенских, если
мы вас чем невзначай обидели… Мы, конечно, люди торговые, мужики грубые,
неученые. Говорим по-простому. Девка у нас засиделась – вот горе… За последнего
пьяницу рады бы отдать… (В ужасе покосился на Петра, но – ничего – царь фыркнул по-
кошачьи смехом.) Ума не приложим, почему женихи наш двор обходят? Девка красивая,
только что на один глазок слеповата, да другой-то целый. Да на личике черти горох
молотили, так ведь личико можно платком закрыть… (Волков темным взором впился в
Ивана Артемича.) Да ножку волочит, головой трясет и бок кривоватый… А больше нет
ничего… Берите, дорогие сваты, любимое детище… (Бровкин до того разошелся –
засопел, вытер глаза.) Чадо, Александра, – позвал он жалобным голосом, – выдь к нам…
Алеша, сходи за сестрой… Не в нужном ли она чулане сидит, – животом скорбная, это
забыл, простите… Приведи невесту…
Волков рванулся было из-за стола. Меньшиков силой удержал. Никто не смеялся, –
только у Петра дрожал подбородок.
– Спасибо, дорогие сватушки, – говорил Бровкин, – жених нам очень пондравился. Будем
ему отцом родным: по добру миловать, за вину учить. Кнутовищем вытяну али за волосы
ухвачу, – уж не прогневайся, зятек, – в мужицкую семью берем…

Все за столом грохнули, хватались за бока от смеха. Волков стиснул зубы, стыд зажег
ему щеки, – налились слезы. Алеша втащил из сеней упирающуюся Саньку. Она
закрывалась рукавом. Петр, вскочив, отвел ей руки. И смех затих, – до того Санька
показалась красивой: брови стрелами, глаза темные, ресницы мохнатые, носик
приподнятый, ребячьи губы тряслись, ровные зубы постукивали, румянец – как на
яблоке… Петр поцеловал ее в губы, в горячие щеки. Бровкин прикрикнул:

– Санька, сам царь, терпи…

Она закинула голову, глядя Петру в лицо. Было слышно, как у нее стукало сердце. Петр
обнял ее за плечи, подвел к столу и – пальцем на Василия Волкова.
– А что, – худого тебе жениха привезли?

Санька одурела: надо было стыдиться, она же, как безумная, уставила дышащие зрачки
на жениха. Вдруг вздохнула и – шепотом: «Ой, мама родная…» Петр опять схватил ее –
целовать…
– Эй, сват, не годится, – сказал князь-папа. – Отпусти девку…

Санька уткнулась в подол. Алеша, смеясь, увел ее, Волков щипал усы, – видимо, на
сердце отлегло. Князь-папа гнусил:

– Сущие в отце нашем Бахусе возлюбим друг друга, братие… Вина, закуски просим…
Иван Артемич спохватился, захлопотал. На дворе работники ловили кур. Алеша,
виновато улыбаясь, накрывал на стол. Донесся Санькин надломанный голос: «Матрена,
ключи возьми, – в горнице под сорока мучениками…» Петр крикнул Волкову: «За девку
благодари, Васька». И Волков, поклонясь, поцеловал ему руку… Иван Артемич сам внес
сковороду с яичницей. Петр сказал ему без смеха:
– За веселье спасибо, – потешил… Но, Ванька, знай место, не зарывайся…

– Батюшка, да разве бы я осмелел – не твоя бы воля… А так-то у меня давно и души нет
со страху…
– Ну, ну, знаем вас, дьяволов… А со свадьбой поторопись, – жениху скоро на войну идти.
К дочери найми девку из слободы – учить политесу и танцам… Вернемся из похода –
Саньку возьму ко двору…