Page 256 - Петр Первый
P. 256
– Слышите! – возопил в дверях. – Слышите слуг антихристовых?
Все услышали тяжелые удары в ворота. Он стремительно прошел по моленной, задевая
краем мантии по головам. Вздымая бороду, с размаху три раза поклонился черным
ликам. Обернулся к пастве до того яростно, – дети громко заплакали. У него в руках
были железный молоток и гвозди.
– Душа моя, душа моя, восстани, что спишь? – возопил. – Свершилось, – конец близко…
Места нам на земле не осталось – только стены эти. Возлетим, детки… В пламени
огненном. Над храмом, ей-богу, сейчас в небе дыру видел преогромную. Ангелы сходят к
нам, голубчики, радуются, милые…
Женщины, подняв глаза, залились слезами. Из мужиков тоже кое-кто тяжело засопел…
– Иного времени такого – когда ждать? Само царство небесное валится в рот… Братья,
сестры! Слышите – ворота ломают… Рать бесовская обступила сей остров спасения… За
стенами – мрак, вихрь смрадный…
Подняв в руках молоток и гвозди, он пошел к дверям, где были припасены три доски.
Приказал мужикам помочь и сам стал приколачивать доски поперек двери. Дышал со
свистом. Молящиеся в ужасе глядели на него. Одна молодая женщина, в белом саване,
ахнула на всю моленную:
– Что делаете? Родные, милые, не надо…
– Надо! – закричал старец и опять пошел к амвону. – Да еще бы в огонь христианин не
шел? Сгорим, но вечно живы будем. (Остановясь, ударил молодуху по щеке.) Дура! Ну,
муж у тебя, дом у тебя, сундук добра у тебя… А затем что? Не гроб ли? Жалели мы вас,
неразумных. Ныне нельзя… Враг за дверями… Антихрист, пьян кровью, на красном
звере за дверями стоит. Свирепый, чашу в руке держит, полна мерзостей и кала.
Причащайтесь из нее! Причащайтесь! О, ужас!
Женщина упала лицом в колени, затряслась, все громче начала вскрикивать дурным
голосом. Другие затыкали уши, хватали себя за горло, чтобы самим не заголосить…
– Иди, иди за дверь… (Опять – удары и треск.) Слышите! Царь Петр – антихрист во
плоти… Его слуги ломятся по наши души… Ад! Знаешь ли ты – ад?.. В пустотной
вселенной над твердью сотворен… Бездна преглубокая, мрак и тартарары. Планеты его
кругом обтекают, там студень лютый и нестерпимый… Там огонь негасимый… Черви и
жупел! Смола горящая… Царство антихриста! Туда хочешь?..
Он стал зажигать свечи, пучками хватал их из церковного ящика, проворно бегал, лепил
их к иконам – куда попало. Желтый свет ярко разливался по моленной…
– Братья! Отплываем… В царствие небесное… Детей, детей ближе давайте, здесь лучше
будет, – от дыма уснут… Братцы, сестры, возвеселитесь… Со святыми нас упокой, –
запел, раздувая локтями мантию…
Мужики, глядя на него, задирая бороды, подтягивая, поползли на коленях ближе к
аналою. Поползли женщины, пряча головы детей под платами…
Стены моленной вздрогнули: в двери, зашитые досками, подпертые колом, ударили,
ударили чем-то со двора. Старец влез на скамейку, прижал лицо к волоковому окошечку
над дверями:
– Не подступайте… Живыми не сдадимся…
.. . . . . . . . . . . .
– Ты будешь старец Нектарий? – спросил Алексей Бровкин. (Ворота они раскрыли,
теперь ломились в дверь моленной.) Из длинного окошка боком глядело на него белое
стариковское лицо. Алексей ему – со злобой: – Что вы тут с ума сходите?
С трудом высунулась стариковская рука, двоеперстно окрестила царского офицера.
Сотня голосов за стеной ахнула: «Да воскреснет бог». Алексей хуже рассердился: