Page 298 - Петр Первый

звездчатыми шпорами, вылез Меньшиков в малиновом широком плаще на соболях.
Всадники спешились. Петр, морщась, глядел на лагерь – засунул красные руки в
карманы полушубка. В прозрачном воздухе запела труба, затрещали барабаны. Солдаты
слезали с возов, выбегали из палаток, застегивались, накидывали портупеи. Строились в
карею. Вдоль линии рысцою шли прапорщики, тыча тростями, ругаясь по-немецки.
Алексей Бровкин, – левая рука на шпаге, в правой – шляпа, – остановился перед Петром.
(Парика впопыхах не нашел.)

Петр, – смотря поверх его вихрастой головы:
– Покройся. В походе шляпы не снимать, дурак. Где ваш пороховой обоз?

– Остался на Ильмень-озере, весь порох подмочен, господин бомбардир.
Петр перекатил глаза на Меньшикова. Тот лениво перекосился выбритым лицом.

– Извольте ответить, – сказал он, так же глядя поверх Алешкиной головы, – где другие
роты полка? Где полковник фон Шведен?

– Ниже по реке вразброс стоят, господин генерал…
Меньшиков с той же кривой усмешкой покачал головой, Петр только насупился.

Оба они, – саженного роста, – пошли по кольям жнивья к выстроенной карее. Не
вытаскивая руки из карманов, Петр будто рассеянно оглядывал серые, худые лица
солдат, исковерканные непогодой, скверно свалянные шляпы, потрепанные кафтаны,
тряпки, опорки на ногах. Одни только прапорщики-иноземцы вытягивались молодцевато.
Так стояли долго перед cтроем, Петр, – дернув вверх головой:

– Здорово, ребята!..
Прапорщики яростно обернулись к линии. По рядам пошло нестройно:

– Желаем здравия, господин бомбардир.
– У кого жалобы? – Петр подошел ближе.

Солдаты молчали. Прапорщики (рука – на отнесенной вбок трости, левый ботфорт –
вперед) воткнулись глазами в царя. Петр повторил резче:

– У кого жалобы, выходи, не бойся.
Кто-то вдруг глубоко вздохнул – всхлипом (Алексей увидал Голикова: у него мушкет
ходил в руках, но справился, смолчал).

– Завтра пойдем на Нарву. Трудов будет много, ребята. Сам свейский король Каролус
идет навстречу. Надо его одолеть. Отечества отдать нам не мочно. Здесь – Ям-город,
Иван-город, Нарва, – вся земля до моря наше бывшее отечество. Скоро одолеем и скоро
отдохнем на зимних станах. Понятно, ребята?

Строго выпучился. Солдаты молча глядели на него. Чего уж понятнее. Один мрачный
голос из рядов прохрипел: «Одолеем, на это людей хватит». Меньшиков сейчас же
шагнул вперед, всматриваясь – кто сказал? (У Алексея упало сердце: сказал Федька
Умойся Грязью, самый ненадежный солдатешка.)
– Господин капитан… (Алексей подскочил.) За порядок в роте благодарствую тебя… В
остальном – не виноват. Извольте выдать людям по тройной чарке водки.
Петр пошел к повозке, опустив голову. Меньшиков моргнул Алексею (на этот раз
изволил признать старого друга), выпростал из мехового плаща холеную руку, похлопал
Алешку и, – нагнувшись к уху:
– Петр Алексеевич – ничего, доволен. У тебя не то, что у других… Отличись под Нарвой –
в подполковники махнешь… Ивана Артемича видел в Новгороде, – приказал тебе
кланяться…

– Спасибо вам, Александр Данилович…