Page 311 - Петр Первый

и Преображенский.
Шел четвертый час, стрельба не затихала. Валил, крутился снег. До темноты необходимо
было закончить бой победой, иначе четыре батальона шведов, проникшие в центре в
лагерь, потрепанные и уставшие, могли быть в свою очередь окружены и уничтожены,
если русские осмелятся наконец выйти из-за палисадов – на флангах у них по скромному
расчету оставалось тысяч пятнадцать свежего войска.
В начале боя Карл с тремя экскадронами кирасир находился между колоннами
Штенбока и Мейделя, чтобы видеть одновременно атаку центра и правого фланга. Здесь
застала его метель. Наступающие колонны скрывались за пеленой снега, не стало видно
даже вспышек орудий. Карл, подняв нос, сжав зубы, слушал упоительные звуки боя.
Подскакавший адъютант генерала Рёншельда рапортовал, что гренадеры прорвали
центр и гонят русских в глубь лагеря. Карл, схватив офицера за плечо, крикнул в ухо:

– Скажите генералу – король приказывает остановить преследование, занять
центральный редут, приготовиться к обороне, ждать распоряжений…

Одного за другим он посылал вестовых на правый фланг к Шлиппенбаху, безуспешно
штурмовавшему линию укрепления Вейде… «Передайте генералу – король удивлен». Он
послал ему в подкрепление две роты из резерва, но их не нашли и не послали. Шведы
бешено штурмовали полуразрушенный палисад, генерал Вейде был ранен осколком
бомбы, русские продолжали отбиваться чем попало…

Опасность увеличивалась с каждой минутой. Вчера на военном совете все генералы
высказались против безумной операции под Нарвой: с десятью тысячами голодных,
измученных солдат, навьюченных мешками (обозы пришлось бросить в поспешном
наступлении), броситься на пятидесятитысячную армию за сильными укреплениями…
Это было бы неосторожно… Но Карл сказал: «Выигрывает наступающий, опасность
увеличивает силы, завтра вы приведете ко мне в палатку царя Петра…» Он изложил
генералам свою диспозицию, – в ней было предвидено и учтено все, кроме бурана…
Подняв нос, вытянувшись в седле, весь занесенный снегом, он вслушивался в звуки боя.
Опасность пьянила его. Эта игра несравнима даже с охотой на медведей в Кунгсёрском
лесу. Ветер с особенной силой доносил выстрелы с левого фланга, где два батальона
гренадер генерала Левенгаупта штурмовали позиции семеновцев и преображенцев.
Неужели и там, в наиболее ответственном месте, еще нет успеха?
Обернувшись, Карл схватил за узду чью-то лошадиную морду (лошадь и всадника за
бураном не было видно), крикнул, чтобы послали четыре роты из резервов в помощь
Левенгаупту. Лошадиная морда вздернулась, исчезла. (Эти роты также не были найдены
и посланы.) Пальба слева становилась все отчаяннее. Из облаков снега выскочил
занесенный всадник:
– Король… Генерал Левенгаупт просит подкреплений…

– Я послал ему четыре роты… Я удивлен…
– Король… Палисады разбиты, рвы завалены фашинами и трупами… Но русские отошли
за рогатки… Они озверели от страха и крови… Выкрикивают ругательства и лезут на
штыки… Генерал Левенгаупт получил несколько ран и пеший продолжает сражаться
впереди солдат…

– Указывай дорогу!..

Карл толкнул коня, нагнувшись против снега и ветра, поскакал о стремя с посланным
офицером в сторону выстрелов на левом фланге. Ветер, пронизывая тело, казалось, пел в
сердце… В этом упоении ветра, снега, грохота выстрелов ему нужно было ощутить
сопротивление клинка, входящего в живое тело… Офицер что-то крикнул, указывая
вперед, где на снегу расплылось желтое пятно… Это было занесенное русло ручья. Карл
вонзил шпоры, конь тяжелым махом перенесся через желтый снег и увяз в трясине,
вскидываясь, глубже увязил зад, – захрапел ноздрями в снежный ветер. Карл соскочил, –
левая нога погрузилась в вязкий ил по самый пах… Рванул, вытащил ногу из ботфорта,
на четвереньках, потеряв шляпу и шпагу, пополз на тот берег, где, спешась, стоял
офицер, протягивая руку…