Page 312 - Петр Первый

Так, – об одном ботфорте, без шляпы, – Карл влез на его дрожащую, покрытую ледяной
коростой, худую лошадь, колотя шпорой, поскакал на близкие выстрелы, дикие крики.
Лошадь стала перепрыгивать через снежные бугорки, – это были убитые или раненые…
Впереди перебегали неясные тени. Огненно грохотнула пушка… Неожиданно близко он
увидел беспорядочную толпу своих гренадеров, – они угрюмо стояли, опираясь на ружья,
глядели туда, где за истоптанным, окровавленным снегом, за уткнувшимися телами
убитых торчали наискось острые колья рогаток. За ними колыхалась стена русских. Они
что-то надрывно кричали, грозя кулаками и мушкетами. Видимо, только что была отбита
атака…
Он наехал лошадью на гренадер: «Шпагу!» – крикнул, как выстрелил… К нему
обернулись, его узнали… Нагнувшись с седла, вытянув руку, растопырил пальцы.
– Шпагу! (Кто-то сунул ему в руку эфес шпаги.) Солдаты! Честь вашего короля – здесь, на
этих рогатках… Они должны быть взяты… Вы опрокинете в Нарову грязных варваров.
(Поднял шпагу, и сейчас же протяжно заиграл горн, и второй, и – еще, – невидимо за
метелью.) Солдаты… С вами бог и ваш король!.. Я иду впереди вас… За мной!..

Он поскакал по кровавому снегу. Позади угрюмые глотки рявкнули: «Во имя божье!» Из-
за рогаток раздались редкие выстрелы. Он наметил одного, – русский – великаньего
роста – стоял, нагнув башку, посреди бреши в рогатках, разбитых ядрами… Усмехаясь,
Карл поднял лошадь на дыбы, русский – с озверелым лицом вонзил штык, как вилы, в
грудь лошади… Карл распластался по конской спине, соскальзывая, со всей силы
вытянулся, погрузил шпагу в грудь великану…
Но, соскакивая с коня, он пошатнулся… (Вокруг – орущие рты, лязг железа, хрусткие
удары.) Его толкнули, – упал. Тяжелый сапог наступил на спину, вдавил в снег… Сейчас
же короля подхватили, подняли, понесли… Мысли его смешались. Карл очнулся на
пушечном лафете под вонючей шинелью. Горны протяжно играли отбой. Сбросив
шинель, сел:
– Принесите чьи-нибудь сапоги, я бос… Сапоги и коня…

.. . . . . . . . . . . .
Перемешавшиеся полки Головина и Трубецкого, в страхе быть отрезанными от
переправы, добежали до берега и так тесно поперли на мост, что понтоны осели, –
желтые воды вздутой западным ветром Наровы начали перехлестывать через перила.
Там, в пенной воде, под снежной завесой, плыли трупы лошадей и людей конницы
Шереметьева (потонувших при переправе пятью верстами выше). Конские туловища
прибивало, громоздило у осевшего моста. С берега напирали орущие люди. Зыбкий мост
сильнее накренялся правым бортом, вода хлынула через настил, перила затрещали,
пеньковые канаты начали рваться, середние понтоны погрузились совсем и разошлись. В
ревущий поток, где крутились конские и человеческие трупы, попадали те, кто был на
мосту. Поднялся крик, но сзади продолжали напирать, – солдаты сотнями валились в
Нарову, покуда разорванную половину моста не прибило к болотистому берегу.

Там, близ реки, стоял шатер герцога фон Круи, – в тылу расположения Преображенского
и Семеновского полков. Третий час длился отчаянный бой на рогатках на южной и
западной стороне лагеря. Ни руководить, ни распоряжаться в этом снежном аду… В
шатре у стола, обхватив голову, сидел толстый преображенский полковник Блюмберг,
изредка сопел. Напротив него – скучный Галларт мигал ресницами на свечу, спокойно
ждал, когда надо будет отдавать шпагу – эфесом вперед, с поклоном – шведскому
офицеру.
В шатер вошел герцог в осыпанной снегом оленьей шубе поверх лат, – забрало поднято,
усы висели сосульками, губы тряслись…
– Пускай черт воюет с этими русскими свиньями! – крикнул герцог. – Майор Кунингам и
майор Гаст задушены в землянках… Капитан Вальбрехт с перерезанным горлом лежит
здесь, в двенадцати шагах от шатра… Царь знал, что подсунуть мне, – армию! Сброд,
сволочи!..

Галларт поспешно поднялся и откинул ковер, – в палатку влетел вихрь снега. Рев
многотысячной толпы заглушал звуки выстрелов. Герцог бросился вон из шатра. Внизу