Page 49 - Приглашение на казнь

-- Папенька, оставьте, ведь тысячу раз пересказано, --
тихо проговорила Марфинька и зябко повела плечом.
Ее молодой человек подал ей бахромчатую шаль, но она,
нежно усмехнувшись одним уголком тонких губ, отвела его чуткую
руку. ("Я первым делом смотрю мужчине на руки".) Он был в
шикарной черной форме телеграфного служащего и надушен фиалкой.
-- Горе! -- с силой повторил тесть и начал подробно и
смачно проклинать Цинцинната. Взгляд Цинцинната увело зеленое,
в белую горошинку, платье Полины: рыженькая, косенькая, в
очках, не смех возбуждающая, а грусть этими горошинками и
круглотой, тупо передвигая толстые ножки в коричневых шерстяных
чулках и сапожках на пуговках, она подходила к присутствующим и
словно каждого изучала, серьезно и молчаливо глядя своими
маленькими темными глазами, которые сходились за переносицей.
Бедняжка была обвязана салфеткой, -- забыли, видимо, снять
после завтрака.
Тесть перевел дух, опять стукнул тростью, и тогда
Цинциннат сказал:
-- Да, я вас слушаю.
-- Молчать, грубиян, -- крикнул тот, -- я вправе ждать от
тебя, -- хотя бы сегодня, когда ты стоишь на пороге смерти, --
немножко почтительности. Ухитриться угодить на плаху... Изволь
мне объяснить, как ты мог, как смел...
Марфинька что-то тихо спросила у своего молодого человека,
который осторожно возился, шаря вкруг себя и под собой на

кушетке.
-- Нет, нет, ничего, -- ответил он так же тихо, -- я,
должно быть, ее по дороге. -- Ничего, найдется... А скажите,
вам, наверное, не холодно?
Марфинька, отрицательно качая головой, опустила мягкую
ладонь к нему на кисть; и, тотчас отняв руку, поправила на
коленях платье и шипящим шепотом позвала сына, который
приставал к своим дядьям, отталкивавшим его -- он им мешал
слушать. Диомедон, в серой блузе с резинкой на бедрах, весь
искривляясь с ритмическим выкрутом, довольно все же проворно
прошел расстояние от них до матери. Левая нога была у него
здоровая, румяная; правая же походила на ружье в сложном своем
снаряде: ствол, ремни. Круглые карие глаза и редкие брови были
материнские, но нижняя часть лица, бульдожьи брыльца -- это
было, конечно, чужое.
-- Садись сюда, -- сказала вполголоса Марфинька и быстрым
хлопком задержала стекавшее с кушетки ручное зеркало.
-- Ты мне ответь, -- продолжал тесть, -- как ты смел, ты,
счастливый семьянин, -- прекрасная обстановка, чудные детишки,
любящая жена, -- как ты смел не принять во внимание, как не