Page 100 - Прощай оружие

пальцем в сторону навеса. Я оглянулся; там был только навес и двое карабинеров. Я
понял, что она хочет, чтобы я спрятался от дождя. Я встал под навес и смотрел, как
экипаж сворачивает за угол. Потом я прошел через здание вокзала и вышел к поезду.
На перроне меня дожидался швейцар. Я вошел за ним в вагон, протолкался сквозь толпу
в проходе и, отворив дверь, втиснулся в переполненное купе, где в уголке сидел
пулеметчик. Мой рюкзак и походные сумки лежали над его головой в сетке для багажа.
Много народу стояло в коридоре, и сидевшие в купе оглянулись на нас, когда мы вошли.
В поезде не хватало мест, и все были настроены враждебно. Пулеметчик встал, чтоб
уступить мне место. Кто-то хлопнул меня по плечу. Я оглянулся. Это был очень высокий
и худой артиллерийский капитан с красным рубцом на щеке. Он видел все через
стеклянную дверь и вошел вслед за мной.
– В чем дело? – спросил я. Я повернулся к нему лицом. Он был выше меня ростом, и его
лицо казалось очень худым в тени козырька, и рубец был свежий и глянцевитый. Все
кругом смотрели на меня.

– Так не делают, – сказал он. – Нельзя посылать солдата заранее занимать место.
– А вот я так сделал.
Он глотнул воздух, и я увидел, как его кадык поднялся и опустился. Пулеметчик стоял
около пустого места. Через стеклянную перегородку коридора смотрели люди. Кругом
все молчали.

– Вы не имеете права. Я пришел сюда на два часа раньше вас.
– Чего вы хотите?

– Сидеть.
– Я тоже.

Я смотрел ему в лицо и чувствовал, что кругом все против меня. Я не осуждал их. Он был
прав. Но я хотел сидеть. Кругом все по-прежнему молчали.

«А, черт!» – подумал я.
– Садитесь, signor capitano, – сказал я. Пулеметчик посторонился, и высокий капитан
сел. Он посмотрел на меня. Во взгляде у него было беспокойство. Но место осталось за
ним. – Достаньте мои вещи, – сказал я пулеметчику. Мы вышли в коридор. Поезд был
переполнен, и я знал, что на место нечего рассчитывать. Я дал швейцару и пулеметчику
по десять лир. Они вышли из вагона и прошли по всей платформе, заглядывая в окна, но
мест не было.

– Может быть, кто-нибудь сойдет в Брешии, – сказал швейцар.
– В Брешии еще сядут, – сказал пулеметчик. Я простился с ними, и они пожали мне руку
и ушли. Они оба были расстроены. Все мы, оставшиеся без мест, стояли в коридоре,
когда поезд тронулся. Я смотрел в окно на стрелки и фонари, мимо которых мы ехали.
Дождь все еще шел, и скоро окна стали мокрыми, и ничего нельзя было разглядеть.
Позднее я лег спать на полу в коридоре, засунув сначала свой бумажник с деньгами и
документами под рубашку и брюки, так что он пришелся между бедром и штаниной. Я
спал всю ночь и просыпался только на остановках в Брешии и Вероне, где в вагон
входили еще новые пассажиры, но тотчас же засыпал снова. Одну походную сумку я
подложил себе под голову, а другую обхватил руками, и кто не хотел наступить на меня,
вполне мог через меня перешагнуть. По всему коридору на полу спали люди. Другие
стояли, держась за оконные поручни или прислонившись к дверям. Этот поезд всегда
уходил переполненным.