Page 18 - Разгром

— Говори, как сам мыслишь!..
Морозка покосился на Левинсона.
— Да разве б я... — начал он тихо и смолк, не находя слов.
— Говори, говори!.. — закричали поощрительно.
— Да разве б я... сделал такое... — Он опять не нашел нужного слова и кивнул на
Рябца... — Ну, дыни эти самые... сделал бы, ежели б подумал... со зла или как? А то ведь
сызмальства это у нас — все знают, так вот и я... А как сказал Дубов, что всех я ребят
наших... да разве же я, братцы!.. — вдруг вырвалось у него изнутри, и весь он подался
вперед, схватившись за грудь, и глаза его брызнули светом, теплым и влажным... — Да я
кровь отдам по жилке за каждого, а не то чтобы позор или как!..
Посторонние звуки с улицы толкнулись в комнату: собака лаяла где-то на
Сниткинском кутку, пели девчата, рядом у попа стучало что-то размеренно и тупо, будто в
ступке толкли. “Заводи-и!..” — протяжно кричали на пароме.
— Ну, как я сам себя накажу?.. — с болью, но уже значительно тверже и менее
искренне продолжал Морозка... — Только слово дать могу... шахтерское... уж это верное
будет — мараться не стану...
— А если не сдержишь? — осторожно спросил Левинсон.
— Сдержу я... — И Морозка сморщился, стыдясь перед мужиками.
— А если нет?..
— Тогда что хотите... хоть расстреляйте...
— И расстреляем! — строго сказал Дубов, но глаза его блестели уже без всякого
гнева, любовно и насмешливо.
— Значит, и шабаш! Амба!.. — закричали со скамей.
— Ну вот, и делов-то всех... — заговорили мужики, радуясь тому, что канительное
собрание приходит к концу. — Дело-то пустяковое, а разговоров на год...
— На этом и решим, что ли?.. Других предложений не будет?..
— Да закрывай ты, ч-черт!.. — шумели партизаны, прорвавшись после недавнего
напряжения. — И то надоело уж... Жрать охота, — кишка кишке шиш показывает!..
— Нет, обождите, — сказал Левинсон, подняв руку и сдержанно щурясь. — С этим
вопросом покончено, теперь другой...
— Что там еще?!
— Да, думаю я, нужно нам такую резолюцию принять... — он оглянулся вокруг... — а
секретаря-то у нас и не было!.. — засмеялся он вдруг мелко и добродушно. — Иди-ка, Чиж,
запиши... такую резолюцию принять: чтоб в свободное от военных действий время не собак
по улицам гонять, а помогать хозяевам, хоть немного... — Он сказал это так убедительно,
будто сам верил, что хоть кто-нибудь станет помогать хозяевам.
— Да мы того не требуем!.. — крикнул кто-то из мужиков. Левинсон подумал:
“Клюнуло...”
— Цьщ, ты-ы... — оборвали мужика остальные. — Слухай лучше. Пущай и вправду
поработают — руки не отвалятся!..
— А Рябцу мы особо отработаем...
— Почему особо? — заволновались мужики. — Что он за шишка?.. Невелик труд —
председателем всякий может!..
— Кончать, кончать!.. согласны!.. записывай!.. — Партизаны срывались с мест и, уже
не слушаясь командира, валили из комнаты.
— И-эх... Ваня-а!.. — подскочил к Морозке лохматый, востроносый парень и, дробно
постукивая сапожками, потащил его к выходу. — Мальчик ты мой разлюбезный, сыночек ты
мой, сопливая ноздря... И-эх! — вытаптывал он на крыльце, лихо заламывая фуражку и
обнимая Морозку другой рукой.