Page 123 - Старик

прошлом году многих из вас красновская контрреволюционная волна
заставила
оставить родные степи и хаты. Много пришлось пережить и выстрадать...
Если
одолеет генерал Деникин, спасения никому нет. Сколько ни катись, сколько
ни уходи, а где-нибудь да ждет тебя стена, где прикончат тебя кадетские
банды... Но если одолеем мы... Итак, граждане изгнанники, все ко мне!..
Бойтесь, если мертвые услышат и встанут, а вы будете спать! Бойтесь, если
цепи рабства уже над вашими головами!" И концовка сочинения, конечно
же,
замечательная: "Да здравствует социальная революция! Да здравствует
чистая
правда!"
Ася рассказывает секретно - и просит, чтоб я не передавал, Мигулин не
хочет, чтоб знали - о том, что деникинцы покарали его семью, захватив
Михайлинскую. Истязали мать, расстреляли отца и брата. Жена Мигулина,
с
которой он расстался перед войной, бежала с дочерьми, спаслась. А его
старший сын погиб на германском фронте. Спалили хату, двор - беженцы
рассказали - и на пепелище поставили столб с надписью: "Отсюда
выродился
змей, иуда донской Мигулин". Гордость не позволяет, чтоб сочувствовали и
жалели. Но ведь эта расправа - залог того, что не предаст, не перекинется!
- Почему просит никому не рассказывать?
- Павлик, он странный... Он такой чудной, бесхитростный...

Помню это слово, меня изумившее: бесхитростный. Наверное, вот что: не
умеющий, не желающий извлекать для себя пользу ни из чего. Он и ей не
рассказывал долго. А потом, рассказав, предупредил: "Все сгорело вот тут,
и никто не касайся". И правда странный. Как-то стоим с Асей возле штабного
вагона, разговариваем. Ася жмется к вагону, боится отойти на тридцать
шагов, ей не велено удаляться, потому что (потому ли?) может каждую
минуту
понадобиться, отстукать какой-нибудь приказ или воззвание. Я, споря с нею,
говорю:
- Ася, пойми... - и тут показывается Мигулин, смотрит диким,
исподлобным взглядом.
- Вам, молодой человек, надлежит называть мою жену Анной
Константиновной. - И грубым криком: - Шоб никаких Ась, понятно?
Это происходит, однако, в пору, когда он накален, взбудоражен и
спокойным тоном разговаривать не может. Южфронт не дает помощи. Опять
то
же самое: мигулинский корпус - будто бы не родной! Опять пасынок среди
любимых детей. Впрочем, одно название - корпус... В конце июня Мигулин
и