Page 42 - Старик

при этом темные очки, иссохшее остроносое лицо, в руке не
соответствующий
полушубку дорожный баул иностранного облика.
"Шигонцев Леонтий Викторович", - представляется некто, сняв меховую
шапку, обнажив странно узкий, вытянутый кверху череп. Этот череп
поражает
сразу. В нем какие-то вмятины над висками, которые суживают его еще
сильнее. Человек со странным черепом, похожим на плохо испеченный
хлеб,
сыграл заметную роль в моей жизни, и тогда, и в девятнадцатом, и отбросил
тень на годы вперед. Поэтому хорошо помню первое появление.
Сразу догадываюсь, что человек, называющий Шуру Александром
Пименовичем
Даниловым, должен знать его давно, может, по каторге или по ссылке. Такие
люди возникают часто. Особенно много нагрянуло весной, жили у нас по
неделям, но этот что-то припозднился. Откуда он?
"Из Австралии", - говорит Шигонцев. Все верно, Шуру знает по тобольской
каторге. Потом перевели в Горный Зерентуй, потом в ссылку, оттуда бежал,
попал в Австралию, вернулся два месяца назад во Владивосток. И только
теперь, второй день - в Питере. "Еще никого не видел, ничего не знаю,
первым делом бросаюсь искать Александра. Ведь как мечтали в
тобольских
_палях_, чтобы, когда случится революция, быть вместе в Питере. И долги
свои стребовать". Какие долги? "Всякие! Все! Весь мир у нас в долгу!"
Шигонцев широко разводит руки, будто обнимая и стискивая воображаемый

мир
или, может быть, очень большую женщину, потрясает руками, улыбается,
подмигивает, все как-то неестественно бурно и откровенно, я вижу, как
сверкают под очками маленькие темно-грифельные глаза, в них лукавый
задор.
И любит в разговоре оскаливаться, как бы от страсти, от нетерпения, тяжело
дыша, показывая стиснутые зубы. Никогда не видел такого
темпераментного,
несколько комичного революционера. Все прежние, бывавшие в нашем
доме,
были люди степенные, молчальники. А этот не закрывает рта всю ночь.
Приходят Шура, мама, садимся пить чай, Володя просит Щуру насчет
билетов,
тот куда-то звонит, распоряжается, мама рассказывает о последних новостях
- Духонин смещен, Главковерхом назначен прапорщик Крыленко,
двенадцатого
будут выборы в Учредительное собрание, - и все это переплетается или,
лучше сказать, сопровождается неумолчным говором Шигонцева.
Он говорит даже тогда, когда его не слушают. Похоже, он изжаждался и по
возможности молоть языком... Бог ты мой, о чем только не рассказывает! О