Page 71 - Старик

Он сел к столу, надел очки, вырвал из тетради листок клетчатой бумаги,
написал. Полина сложила вчетверо, сунула под пояс и, чмокнув Павла
Евграфовича в щеку, вышла. Однако через минуту воротилась и шепотом,
вновь
округляя со значительностью глаза - старая гимназическая повадка,
неуместная для старушки, пора бы отстать, - произнесла:
- Только прошу тебя, Пашута, ничего своим не рассказывай!
Павел Евграфович посидел немного за столом, размышляя над
странностями
Полины - зачем-то чмокнула в щеку, назвала Пашутой, чего делать не
следовало, так называла его одна Галя, опять бестактность от недалекого
ума, - но затем, махнув мысленно на все это рукой, углубился в письмо
Гроздова и в свой ответ. Работа подвигалась плохо. Несколько раз
заглядывали то Вера, то Руслан, звали обедать, отвлекали вопросами, он
прогонял, сердился. Жара не спадала, и мучил неприятный запах из сада -
вроде курицу палили или жгли мусор. Скорее всего, опять безобразничал
сосед Скандаков. Завел моду сжигать всякую дрянь в железном баке, отчего
гадкий запах тянулся по соседним участкам, и никак пресечь это хулиганство
было нельзя - и так стыдили, и на правление вызывали, и Павел Евграфович
письмо посылал в его организацию, все бесполезно. Он, нахалюга, говорил:
"А я за направление ветра не отвечаю!" Так промаявшись около часу и
написав всего четыре фразы, правда очень содержательных, Павел
Евграфович
отправился на веранду обедать. Жара всех сморила, разметала. Мюда
лежала

на раскладушке с мокрым полотенцем на голове. Руслан босой, в трусах
сидел
в углу веранды за столиком и что-то правил, согнувшись, в своих чертежах
на синей бумаге. Валентина подала свекольник и тарелку с кашей и куриной
котлетой - то, что принес из санатория. Аппетита не было.
Сноха расхаживала тоже босая и полуголая, под ситцевым халатом
внакидку
алел купальник, живот с пупком открыт для всеобщего обозрения -
пожалуйста, любуйся, кто хочет! - и не уходила с веранды, будто ожидая
чего-то от Павла Евграфовича. Еду похвалить? Да не ее заслуги, еда
казенная. Однако чувствовалось, что не уходит не зря. И все чего-то ждали,
какого-то разговора. Вот и Вера явилась, видно, спала, лицо красное,
отекшее. Бог ты мой, и она в бюстгальтере, в полотняных штанишках - ну это
уж никуда с ее ногами.
Руслан спросил: зачем Полина Карловна приходила? Вот чего ждут, из-за
чего волнение. Даже Мюда, убитая жарой, повернула голову, чтоб лучше
слышать, и сдвинула с лица полотенце. Павел Евграфович сказал: ничего
особенного, поговорили, вспомнили старое, она как-никак с мамой училась в
гимназии. Единственный человек, кто знал маму дольше, чем он. Он с
двадцать второго года, Полина - с пятнадцатого. Казалось, такой серьезный