Page 104 - Рассказы
P. 104

разные дела. А пока можно отдохнуть, покурить, поворчать на судьбу, задуматься бог знает о
               чем:  что,  может,  жизнь  –  судьба  эта  самая  –  могла  бы  быть  какой-нибудь  иной,  малость
               лучше?.. А в общем-то и так ничего – сойдет.
                     В  такой-то  задумчивый,  хороший  вечер,  минуя  большак,  пришел  к  родному  селу
               Степан Воеводин.
                     Пришел  с  той  стороны,  где  меньше  дворов,  сел  на  косогор,  нагретый  за  день
               солнышком,  вздохнул,  И  стал  смотреть  на  деревню.  Он,  видно,  много  отшагал  за  день  и
               крепко устал.
                     Долго сидел так, смотрел.
                     Потом встал и пошел в деревню.
                     Ермолай Воеводин копался еще в своей завозне – тесал дышло для брички. В завозне
               пахло сосновой стружкой, махрой и остывающими тесовыми стенами. Свету в завозне было
               уже мало. Ермолай щурился и, попадая рубанком на сучки, по привычке ласково матерился.
                     …И тут на пороге, в дверях, вырос сын его – Степан.
                     – Здорово, тять.
                     Ермолай поднял голову, долго смотрел на сына… Потом высморкался из одной ноздри,
               вытер нос подолом сатиновой рубахи, как делают бабы, и опять внимательно посмотрел на
               сына.
                     – Степка, что ли?
                     – Но… Ты чо, не узнал?
                     – Хот!.. Язви тя… Я уж думал, причудилось.
                     Степан  опустил  худой  вещмешок  на  порожек,  подошел  к  отцу…  Обнялись,
               чмокнулись.
                     – Пришел?
                     – Пришел.
                     – Чо-то раньше? Мы осенью ждали.
                     – Отработал… отпустили пораньше.
                     – Хот…  Язви  тя!.. –  Отец  был  рад  сыну,  рад  был  видеть  его.  Только  не  знал,  что
               делать, – А Борозя-то живой ишо,– сказал.
                     – Ну? – удивился Степан. Он тоже не знал, что делать. Тоже рад был видеть отца.– А
               где он?
                     – А  шалается  где-нибудь.  Этта  в  субботу  вывесили  бабы  бельишко  сушить  –  все
               изодрал. Разыгрался, сукин сын, и давай трепать…
                     – Шалавый дурак.
                     – Хотел уж пристрелить его, да подумал; придешь – обидишься…
                     Присели на верстак, закурили.
                     – Наши здоровы? – спросил Степан.
                     – Ничо, здоровы. Как сиделось-то?
                     – Ничо, хорошо. Работали.
                     – В шахтах небось?
                     – Нет, зачем – лес валили.
                     – Ну да.– Ермолай кивнул головой.– Дурь-то вся вышла?
                     – Та-а…– Степан поморщился.– Не в этом дело, тять.
                     – Ты вот, Степка…– Ермолай погрозил согнутым прокуренным пальцем.Понял теперь:
               не лезь с кулаками куда не надо. Нашли, черти полосатые, время драться… Тут без этого…
                     – Не в этом дело,– опять сказал Степан.
                     В сарайчике быстро темнело. И все так же волнующе пахло стружкой и махрой.
                     Степан встал с верстака, затоптал окурок… Поднял свой хилый вещмешок.
                     – Пошли в дом, покажемся,
                     – Немая-то  наша,–  заговорил  отец,  поднимаясь,–  чуток  замуж  не  вышла.Ему  все
               хотелось сказать какую-нибудь важную новость, и ничего как-то не приходило в голову.
                     – Ну? – удивился Степан.
   99   100   101   102   103   104   105   106   107   108   109