Page 87 - Рассказы

Парень не успел досказать. Кто-то поднялся на крыльцо и искал рукой скобу. Парень
ужом скользнул на нары, еще успел шепнуть:
– Отец, клянусь богом, чертом, дьяволом: продашь… Умоляю, старик. Век…
– Лежи,– велел Никитич.
Дверь распахнулась.
– Ага! – весело сказал густой бас. – Я же говорил: кто-то есть, Тепло, входите!
– Закрывай дверь-то! – сердито сказал Никитич, слезая с нар. – Обрадовался тепло!
Расшиперься пошире – совсем жарко будет.
– Все в порядке,– сказал бас,– И тепло, и хозяин приветливый.
Никитич засветил фонарь.
Вошли еще двое. Одного Никитич знал: начальник районной милиции. Его все
охотники знали: мучил охотничьими билетами и заставлял платить взносы.
– Емельянов? – спросил начальник, высокий упитанный мужчина лет под пятьдесят.–
Так?
– Так, товарищ Протокин.
– Ну вот!.. Принимай гостей.
Трое стали раздеваться.
– Пострелять? – не без иронии спросил Никитич. Он не любил этих наезжающих
стрелков: только пошумят и уедут.
– Надо размяться маленько. А это кто? – Начальник увидел парня на нарах.
– Иолог,– нехотя пояснил Никитич.– От партии отстал.
– Заблудился, что ли?
– Но.
– У нас что-то неизвестно. Куда ушли, он говорил?
– Кого он наговорит! Едва рот разевал: замерзал. Спиртом напоил его – щас спит как
мертвый.
Начальник зажег спичку, поднес близко к лицу парня, У того не дрогнул ни один
мускул. Ровно дышал.
– Накачал ты его.– Спичка начальника погасла.– Что же у нас-то ничего не известно?
– Может, не успели еще сообщить? – сказал один из пришедших.
– Да нет, видно, долго бродит уже. Не говорил он, сколько один ходит?
– Нет,– ответствовал Никитич.– Отстал, говорит. И все.
– Пусть проспится. Завтра выясним. Ну что, товарищи: спать?
– Спать,– согласились двое.– Уместимся?
– Уместимся,– уверенно сказал начальник.– Мы прошлый раз тоже впятером были.
Чуть не загнулись к утру: протопили, да мало. А мороз стоял – под пятьдесят.
Разделись, улеглись на нарах. Никитич лег опять рядом с парнем, Пришлые поговорили
немного о своих районных делах и замолчали. Скоро все спали.
…Никитич проснулся, едва только обозначилось в стене оконце. Парня рядом не было,
Никитич осторожно слез с нар, нашарил в кармане спички. Еще ни о чем худом не успел
подумать. Чиркнул спичкой… Ни парня нигде, ни фуфайки его, ни ружья Никитича не было.
Неприятно сжало под сердцем. "Ушел. И ружье взял".
Неслышно оделся, взял одно ружье из трех, составленных в углу, пощупал в кармане
патроны с картечью. Тихо открыл дверь и вышел.
Только-только занимался рассвет. За ночь потеплело. Туманная хмарь застила слабую
краску зари. В пяти шагах еще ничего не было видно. Пахло весной.
Никитич надел свои лыжи и пошел по своей лыжне, четко обозначенной в побуревшем
снегу.
– Сукин ты сын, варнак окаянный,– вслух негромко ругался он.– Уходи, пес с тобой, а
ружье-то зачем брать! Што я тут без ружья делать стану, ты подумал своей башкой? Што я,
тыщи, што ли, большие получаю,– напасаться на вас на всех ружьями? Ведь ты же его,
поганец, все равно бросишь где-нибудь. Тебе лишь бы из тайги выйти… А я сиди тут сложа