Page 282 - Тихий Дон

«Я, верховный главнокомандующий Корнилов, перед лицом всего народа
объявляю, что долг солдата, самоотверженность гражданина свободной России и
беззаветная любовь к родине заставила меня в эти тяжелые минуты бытия
отечества не подчиниться приказанию Временного правительства и оставить за
собой верховное командование армией и флотом. Поддерживаемый в этом
решении всеми главнокомандующими фронтами, я заявляю всему русскому
народу, что предпочитаю смерть устранению меня от должности верховного
главнокомандующего. Истинный сын народа русского всегда погибает на своем
посту и несет в жертву родине самое большое, что имеет, — свою жизнь.
В эти поистине ужасные минуты существования отечества, когда подступы к
обеим столицам почти открыты для победоносного движения торжествующего
врага, Временное правительство, забыв великий вопрос самого независимого
существования страны, кидает в народ призрачный страх контрреволюции,
которую оно само своим неуменьем к управлению, своей слабостью во власти,
своей нерешительностью в действиях вызывает к скорейшему воплощению.
Не мне, кровному сыну своего народа, всю жизнь свою на глазах всех
отдавшему на беззаветное служение ему, — не стоять на страже великих свобод
великого будущего своего народа. Но ныне будущее это — в слабых, безвольных
руках. Надменный враг посредством подкупа и предательства распоряжается у нас,
как у себя дома, несет гибель не только свободе, но и существованию народа
русского. Очнитесь, люди русские, и вглядитесь в бездонную пропасть, куда
стремительно идет наша родина!
Избегая всяких потрясений, предупреждая какое-либо пролитие русской
крови, междуусобной брани и забывая все обиды и оскорбления, я перед лицом
всего народа обращаюсь к Временному правительству и говорю: приезжайте ко
мне в Ставку, где свобода ваша и безопасность обеспечены моим честным словом,
и совместно со мной выработайте и образуйте такой состав народной обороны,
который, обеспечивая свободу, вел бы народ русский к великому будущему,
достойному могучего свободного народа.
Генерал Корнилов.»

На следующей станции эшелон задержали. Ожидая отправки, казаки собрались возле
вагонов, обсуждая телеграмму Корнилова и только что прочитанную командиром сотни
телеграмму Керенского, объявлявшего Корнилова изменником и контрреволюционером.
Казаки растерянно переговаривались. Командир сотни и взводные офицеры были в
замешательстве.
— Все перепуталось в голове, — жаловался Мартин Шамиль. — Чума их разберет, кто
из них виноватый!
— Сами мордуются и войска мордуют.
— Начальство с жиру бесится.
— Каждый старшим хочет быть.
— Паны дерутся, у казаков чубы трясутся.
— Идет все коловертью… Беда!
Группа казаков подошла к Ивану Алексеевичу, потребовала:
— Иди к командиру, узнавай, что делать.
Толпой пошли к сотенному. Офицеры, собравшись в своем вагоне, о чем-то
совещались. Иван Алексеевич вошел в вагон:
— Господин командир, казаки допытываются, что теперь делать.
— Я сейчас выйду.
Сотня ждала, собравшись у крайнего вагона. Командир смешался с толпой казаков;
пробравшись на середину, поднял руку:
— Мы подчиняемся не Керенскому, а верховному главнокомандующему и своему
непосредственному начальству. Правильно? Поэтому мы должны беспрекословно исполнять
приказ своего начальства и ехать к Петрограду. В крайнем случае мы можем, доехав до
станции Дно, выяснить положение у командира Первой Донской дивизии, — там видно