Page 378 - Тихий Дон

плотим! У Красной гвардии грабежу нету. Иди, хозяин, ну? — В голосе кубанца звякнули
металлические нотки.
Казак в сопровождении китайца и другого, оглядываясь, пошел из хаты. Едва лишь
спустился с крыльца, — услышал плачущий голос жены. Он вбежал в сени, рванул дверь.
Легонький крючок выскочил из пробоя. Кубанец, схватив выше локтя голую руку дородной
хозяйки, тянул ее в полутемную горницу. Казачка сопротивлялась, пихала его в грудь. Он
хотел было обхватить поперек, приподнять и нести ее, но в это время дверь распахнулась.
Казак широко шагнул, собой заслонил жену. Голос его был вязок и тих:
— Ты пришел в мой курень гостем… на что обижаешь бабу? Ты что же?.. Оставь! Я
твоего оружия не боюсь! Бери, что тебе надо, грабь, но бабу не моги поганить! Через меня
перейдешь рази… А ты, Нюрка… — он, шевеля ноздрями, повернулся к жене, — ступай
отсель к дяде Дорофею. Делать тут нечего!
Кубанец, поправляя боевые ремни на рубахе, криво улыбался:
— Сердит ты, хозяин… Уж и пошуткувать нельзя… Я на всю роту шутник… ты не
знаешь?.. Я это нарочно. Дай, думаю, посадовлю бабу, а она злякалась… А сена ты
отпустил? Нема сена? А у соседей е?
Он вышел, насвистывая, с силой махая плеткой. Вскоре к хутору подошел весь отряд. В
нем насчитывалось около восьмисот штыков и сабель. Красногвардейцы расположились
ночевать за хутором. Командир отряда, по-видимому, не хотел ночевать в хуторе, не надеясь
на своих разноплеменных и разнузданных солдат.
Тираспольский отряд 2-й Социалистической армии, потрепанный в боях с гайдамаками
и шагавшими через Украину немцами, с боем прорвался на Дон, выгрузился из вагонов на
станции Шептуховка, а так как впереди уже были немцы, то, с целью пробиться на север, в
Воронежскую губернию, походным порядком пошел через юрт Мигулинской станицы.
Разложившиеся под влиянием уголовных элементов, обильно наводнивших собою отряд,
красногвардейцы бесчинствовали по дороге. В ночь под 17 апреля, расположившись на
ночевку под хутором Сетраковом, они, несмотря на угрозы и запрещения командного
состава, толпами пошли в хутор, начали резать овец, на краю хутора изнасиловали двух
казачек, открыли беспричинную стрельбу на площади, ранили одного из своих. Ночью
заставы перепились (спирт везли на каждой повозке обоза). А в это время трое верховых
казаков, высланных из хутора, уже поднимали в окрестных хуторах сполох.
Ночью в потемках седлали казаки коней, снаряжались, наскоро сколачивали отряды из
фронтовиков и стариков и под руководством живших на хуторах офицеров, а то и
вахмистров, стягивались к Сетракову, окружали красногвардейский отряд, копились в балках
и за буграми. Из Мигулинской, с Колодезного, с Богомолова двигались в ночи полусотни.
Поднялись верхнечинцы, наполовцы, калиновцы, ейцы, колодезянцы.
Дотлевали на небе Стожары. На заре с гиком со всех сторон опрокинулись на
красногвардейцев конные казачьи лавы. Пулемет потрещал — и смолк, вспыхнула — и
угасла беспорядочная, шалая стрельба, тихо заплескалась рубка.
Через час завершено было дело: отряд разгромлен дотла, более двухсот человек
порублено и постреляно, около пятисот взято в плен. Две четырехорудийные батареи,
двадцать шесть пулеметов, тысяча винтовок, большой запас боевого снаряжения попали в
руки казаков.
День спустя уж цвели по всему округу красные флажки скакавших по шляхам и
проселкам нарочных. Станицы и хутора гудели. Свергали Советы и наспех выбирали
атаманов. К Мигулинской с запозданием шли сотни Казанской и Вешенской станиц.
В двадцатых числах апреля верховые станицы Донецкого округа откололись. Был
образован свой округ, наименованный Верхнедонским. Окружным центром избрана
Вешенская, многолюдная, вторая в области, после Михайловской, по величине и
многочисленности хуторов станицы. Наскоро выкраивались из прежних хуторов новые
станицы. Образовались Шумилинская, Каргинская, Боковская станицы. И Верхнедонской
округ, оттягавший себе двенадцать станиц и одну украинскую волость, зажил обособленной